«Ну не могу же я игнорировать её попытки говорить!»

Мысль казалась правильной, так что я встал с кресла, которое сразу же издало громкий скрип и подошёл к бабушке, опустившись у дивана на одно колено и наклонившись поближе к её лицу. Закрыл глаза и снова прислушался…

– Ты…как… Ты как?.. – кое-как разобрал я, а потом открыл глаза.

– Хорошо. – Я кивнул головой. – Я хорошо. – И улыбнулся, взяв её за руку. Ту, что не парализована, чтобы она почувствовала меня.

«Проклятье».

Меня захлестнула волна жалости и неописуемого желания помочь. Сделать хоть что-то. Но я не мог. Не мог, мать меня. Кто-то может сказать, что я уже кое-что делал: был рядом. Так-то оно так, но мне этого было недостаточно. Я встал и вышел на балкон, глянуть, не едет ли к дому машина скорой помощи. Как я и ожидал, её не было. Был лишь пёс, одиноко сидящий у двери одного из подъездов. Вообще я не любитель собак, но этого никогда не обходил стороной; всегда проходил рядом и даже здоровался с ним. Он был пухлый и побитого вида, сама безобидность. И не обманчивая, как это часто бывает, а настоящая. Я ещё ниже опустил голову и закрыл глаза, вдыхая тёплый воздух того летнего дня, который так хорошо начинался. Я как будто физически ощущал весь тот тяжёлый груз, который медленно опускается мне на плечи, занимая место беззаботности и весёлости, ради которых я так трудился на учёбе. Меня не просто раздражало, меня злило то, что всё то ради чего я и мои друзья-одногруппники усердно трудились, у меня просто отбирают, не дав им насладиться.

«Успеешь ещё на жизнь обидеться. Сейчас нужно думать о бабе».

Открыв глаза и подняв голову, я шумно выдохнул и вернулся в комнату, позволив объятиям тяжкого ожидания полностью захватить меня.

****

Скорая приехала через два часа. ДВА сраных часа. Внутри я проклинал этих медиков, которые уже поднимались к нам с первого этажа, хоть и понимал, что это нехорошо. Мой брат уже знал о ситуации, но приехать не мог. Болел и валялся у себя дома с высокой температурой. Он хотел приехать даже несмотря на это, но Валентина Ивановна смогла убедить его в том, что это не лучшая затея. Долго упираться он не стал.

Медики измерили бабушке давление, затем начали расспрашивать нас обо всём подряд: кто я, кто такая Валентина Ивановна, почему бабушка живёт одна, лежала ли в больнице за последние несколько лет и так далее. В итоге ей на месте поставили предварительный диагноз: пневмония. Когда я услышал, я вытаращил глаза.

«Пневмония?! Как она умудрилась подхватить пневмонию сидя дома и не выходя на улицу?»

Вся эта ситуация начинала казаться мне чьей-то злой шуткой. Мне хотелось кого-то в чём-то обвинить, но я понятия не имел, кого и в чём. Саму жизнь? В таком случае у жизни нездоровое чувство юмора. Потом мне ещё предстояло в этом убедиться. Так или иначе, бабушке потребовалась госпитализация. Нам сказали, что если диагноз подтвердиться, то ей нужно будет на какое-то время остаться в больнице. Если же нет, её вернут домой на домашнее лечение. Сейчас же нам предстояло как-то спустить её вниз, к машине скорой помощи. Соседка хотела вызвать машину из службы перевозки немобильных людей, но ей так и не удалось. Я слышал, как она с кем-то спорит по телефону, а когда она прекратила, у меня не было сильного желания начинать расспрос. Тем более что появился другой вариант. Мы хотели спустить её при помощи носилки, которую соорудили из одеял и ещё чего-то, уже не помню, чего именно. Спускали её я, соседка, её дочь и муж соседки с четвёртого этажа. Его жена была той ещё гадюкой, которая недолюбливала как Бабушку, так и Валентину Ивановну, но вот её муж таким не был, так что без лишних вопросов согласился помочь.