Но в этих чудных комнатках стали происходить довольно странные для меня вещи.

Папка почему-то начал куда-то по вечерам исчезать.

Однажды он так сильно рвался на улицу, что они с мамой чуть не подрались. Мне пришлось спрятать его туфли. Мы с мамой долго уговаривали его остаться дома, но он разозлился и заявил, что уйдет босиком, в одних носках. Мама загородила собой дорогу к двери, а он замахнулся на нее.

Я, разумеется, закричала от страха. Ну папка, тут же передумав, сказал:

– Ладно-ладно, остаюсь, но можно хоть в туалет сходить?

И ушел совсем раздетый на улицу. Мы так и легли спать без него.

А ночью проснулась от крика. Мама с папой громко и бурно выясняли отношения. Я расплакалась, и они замолчали. Затем легли спать порознь. Мама – ко мне, а папка – на их койке.

Хотя продолжили выяснять отношения шепотом, сквозь полудрему слышала, как мама обвиняла папку в измене с какой-то неизвестной Райкой.

Папка был совсем не похож на самого себя и грубо с наглостью отвечал:

– Вранье! Не веришь, так дуй обратно в свою Сибирь. Ты уже достала меня.

– На какие шиши я поеду, тем более с ребенком на руках? Кто сорвал меня с места, уговорил поехать на свою долбанную Украину, а теперь шашни тут разводишь!

– Подумаешь, поглядел. Да и не было у меня с нею ничего!

– Ах нет, говоришь?! Тогда где ты всю ночь шлялся?

Папка начал говорить маме о какой-то непонятной мне свободе и обвинять в том, что она слишком на него давит. Ну и много чего в подобном виде и тоне. Такие скандалы возникали всякий раз, когда папка приходил домой пьяный. А пить он стал все чаще и чаще.

Вот так, после очередного скандала мама не спала всю ночь. А днем ей стало плохо, папка был на работе. У меня закатилась под кровать игрушка, и, чтобы ее достать, маме пришлось приподнять кровать, отчего она неожиданно побледнела и упала. Тотчас возле нее появилась кровь, целая лужа крови!

В ужасе выскочила в коридор к соседям, которые вызвали скорую помощь, и маму увезли в больницу, а я осталась совсем одна, забытая всем миром.

Птенец моей души вновь так сильно затрепыхался, готовясь выпрыгнуть наружу. От непонятного ужаса заплакала. Плакала долго, пока не уснула.

Пришел с работы отец уже пьяненький с каким-то здоровенным мужиком, и разбудили меня. Они сели за стол, достали бутылку с водкой и продолжили пьянку.

Тут пришла соседка и забрала меня к себе, рассказав отцу о маме. Но сделала она все так быстро, что я даже не успела правильно одеться. Соседка дала мне свою старую кофточку, в которой я была похожа на беспризорницу, как утверждает мама.

Дальше все произошло так быстро, что вообще ничего не поняла.

Я играла с соседской девочкой в нашем длиннющем общем коридоре, как вдруг мимо пролетела моя мама. Обрадованная, кинулась за ней следом. Она буквально ворвалась в нашу комнату и, увидев сидящих за столом мужчин, крикнула своим зычным голосом:

– А ну пошли вон, чтоб духа вашего здесь не было! Вон!!!

Пьяные мужики, поначалу оторопев от неожиданности, были миролюбиво настроены, но затем здоровенный дядька не выдержал:

– Грицко! Ты шо, подкаблучник, что ли? Неужто позволишь бабе командовать?

Папка тут же бросился к маме с кулаками, мужик поспешил ему на помощь.

У меня со страху пропал голос, но худенькая мама, долго не думая, со всего маха как пнула дядьку между ног и тут же, быстро развернувшись лицом к отцу, успела рвануть на его груди рубаху и с придыхом, словно из последних сил, выдавила:

– Гриша, очнись! Ведь я тебе еще буду нужна, а друзья нет!

Он, словно протрезвев от этих слов, откачнулся от нее.

Тут мамин взгляд обнаружил меня, съежившуюся от страха возле дверей, и у нее открылось второе дыхание. Она снова закричала, чтоб убирались вон из комнаты, что те и сделали.