Через несколько дней мы уехали.

Это село было намного больше, чем папин хутор.

Помню, там, среди деревьев, стоял памятник какому-то мальчику в галстуке.

Мама объяснила:

– Это памятник герою-пионеру Вале Котику.

– Ой, такая ласковая фамилия Котик. Мам, а где он сейчас?

– Убили фашисты.

– Фашисты?! А кто это такие?

– Немцы. Еще во время войны. Тогда здесь все оккупировали немцы.

– А что такое оккупировали?

– Вырастешь – узнаешь. Твой дедушка Андрей тоже сгинул на этой страшной войне. Как пришло последнее письмо из госпиталя в 1942 году – и все. Потом пришло извещение – пропал без вести. Ах, бедный отец, даже не знаем, где лежат его останки.

Сколько новых слов и понятий. Их все надо запомнить.

Мама, посмотрев на меня, обняла:

– Не бойся, доченька, надеюсь, тебя минует эта страшная доля. Не приведи Господи к еще такой войне, не дай испытать моей дочери голод и холод. Давай, Алиночка, спать, скоро папка с работы придет, а мы болтаем.

Я доверчиво прижалась к маме, люблю, когда она так ласково со мной говорит.

Но вскоре мы покинули и это село.

Оно запомнилось еще тем, что мы с большой Галей заблудились. Родители куда-то отлучились, а Галя была у нас в гостях. Сидели мы с ней, сидели и решили пойти на улицу. Гале захотелось домой, на хутор, мне тоже, Кольку повидать да и друзей. Взявшись за руки, мы тронулись в путь.

Вначале долго плутали по селу, затем вышли в поле и пошли по дороге. Благодать. Пшеница выше меня, стрекочут кузнечики. Захотелось пить, и мы зашли в первую попавшую на пути белую хатку.

Красивая тетенька в расшитой белой рубашке и красной юбке вынесла нам попить молока в глиняной крынке и отломила по большому ломтю хлеба:

– Тож смакуйте на здоровье!

Мы и смаковали за обе щеки. Вкуснотища такая!

Потом Галя куда-то пропала, а я осталась совсем одна.

Затем какой-то незнакомый дядька проехал на мотоцикле мимо, но тут же развернулся и спросил, как меня звать. Сказав, что меня уже везде ищут родители, велел садится в люльку мотоцикла и отвез обратно домой.

Когда мама, плача, обнимала меня, говоря:

– Слава богу, нашлась заблудшая!

С возмущением вырвалась:

– Вовсе не заблудшие! Мы шли на хутор, а меня вернули. Я знаю дорогу. Галя тоже знает, – и начала подробно объяснять, куда и как мы шли: – Прямо-прямо по дороге, где в конце (по моему детскому разумению) непременно должен быть папин хутор.

Папа с мамой засмеялись и сказали:

– Умница ты наша!

Довольная собой, успокоилась.

Очень сильно запомнилась ночь, когда мы приехали в город Свердловск, расположенный недалеко от Краснодона.

Встретил нас папин двоюродный брат, которого тоже звали, как и папку, только на украинский манер – Грицько.

Долго-долго шли по ночному городу. Кругом огни фонарей, и асфальт блестит от них, словно мокрый. Наконец, добрались до самой окраины, где в темноте возникло множество силуэтов каких-то сарайчиков, и вдруг совсем неожиданно очутились в большой комнате, наполненной ослепительным светом.

А в ней, словно в сказке, малюсенькая девочка, хлопающая спросонья длинными и светлыми ресничками, пытаясь понять, кто мы такие.

Темноволосая женщина с огромным животом воркотала что-то, мешая русские слова с украинскими.

Но уже не было сил понять ее. Разомлев от тепла, я мгновенно заснула. Маме пришлось раздеть меня, словно куклу. Ночью сквозь дремоту сна слышала громкий разговор, хлопанье дверей и шум отъезжающей машины. Но вырваться из чар сна не могла. Утром выяснилось – жену Грицка, тетю Таю, увезли в больницу рожать.

Я сразу подумала: «Так вот почему у нее такой большой живот. Там, оказывается, был ребенок».