Позавтракав, поехали на автобусе в больницу, где узнали, что родился мальчик. Дядько Грицко на радостях сплясал гопака под окнами огромного многоэтажного здания. Затем, с трудом оторвав плясуна от больницы, поехали с этой радостной новостью к родителям жены Грицка, которые проживали на другом конце города. Там, конечно же, началось радостное застолье. Взрослые так громко и возбужденно говорили, перебивая друг друга, при этом умудрялись и есть, и пить. Хотя мама запрещает разговаривать во время еды, твердя:

– Когда я ем – я глух и нем.

Ничего себе – немые!

Тут я заметила ночную принцессу – девочку, у которой родился братик. Она тихо и мирно сидела в уголочке, забытая всеми.

Подошла к ней:

– Привет! Меня Алька звать. А тебя?

– Таня, —тихо ответила малышка.

– Пошли играть.

Таня, схватив меня за руку, радостно воскликнула:

– В бабушкин сад!

Девочка доверчиво взяла меня за руку, я сразу же ощутила себя этакой важной, как взрослая! Кто-то доверился и мне.

Выйдя в открытую дверь, очутились в чудесном саду, где все деревья были усыпаны бело-розовыми цветочками. Охватил непонятный восторг от красоты этих удивительных белых цветов. А тонкий восхитительный аромат благоухал по всему саду. Задрав головы вверх, мы безмолвно любовались деревьями, окутанными дивным туманом из чудных цветочков. Ощущения сказки, не хватало только дивной феи.

Неожиданно в сад вышла мама и с восторгом воскликнула:

– Ой, как красиво! Яблони в цвету!

– Мама, это яблони?! Они так красиво цветут?!

– Ну да, это и есть яблони. Потом, доча, из этих красивых нежных цветочков появятся твои любимые вкусные яблоки.

Тут в сад буквально вывалились остальные гости и заполнили его пьяным шумом и смехом.

Но в моей голове поселилась мечта, мечта о саде. Белых яблонь дым очаровал и пленил мою душу.

Взрослые еще долго заседали за столом, и пришлось заночевать у хлебосольных родителей тети Таи. Вернулись мы к дядьке Грицко только на следующий день, оставив маленькую Таню у дедушки с бабушкой.

По дороге обратно заехали на базар, который поразил своей необъятностью.

Маме особенно приглянулась толкучка, и она долго ходила среди всего этого барахла, держа меня за руку. Так долго, что я устала и еле волочилась за ней.

Папка с братом свалили куда-то, а вернулись уже навеселе. И, так ничего не купив, поехали домой к дядьке Грицко.

Потом мы неоднократно наведывались на этот базар, где мама увлеченно торговалась с крикливыми торговками, а я со страхом сжималась, глядя на этот шумный торг.

Прожили у папиного брата совсем немного, но в памяти осталось этакое множество сарайчиков и возле каждого – печка, а около них громко галдящие, перекрикивающиеся между собой женщины.

А детвора, в том числе и я, носимся вокруг, играя в свои игры.

По вечерам я выскальзывала из комнаты и, спрятавшись за какой-нибудь сарайчик (благо они были пусты), предавалась брани, произнося вслух все ругательные слова, услышанные днем от женщин. Чувство опасности, что совершаю этакое запретное, прям распирало меня.

Рядом с сарайчиками стоял длинный кирпичный дом, обнесенный высоким забором, в котором мы находили дырку и частенько туда наведывались. До сих пор не знаю, что это было – школа или детсад? Но с завистью смотрела на детей, входивших туда через калитку.

Рядом целое множество бараков, мы поселились в самой середине этого барачного поселка. Нам досталась малюсенькая комнатка, там стоял только стул с железными ножками. Мама была недовольна этой комнатой и все время ходила разговаривать с каким-то комендантом.

В результате этих переговоров нам дали другую комнату в самом конце этого длиннющего коридора. Она оказалась побольше, и папа разделил ее на две половины. В одной мы спали, а из другой он сделал еще две, здесь получилась кухня и малюсенький коридорчик с умывальником. Мама все завешала шторами из цветного ситца, и я с удовольствием бродила по нашим