И вот наконец-то взвод новобранцев был построен перед зданием трёхэтажной казармы третьей «жёлтой» роты: её командир ездил на внедорожнике с жёлтым флажком, тогда как другие роты (компании) украшали себя прочими цветами радуги. Здесь же произошло их первое, не совсем приятное, знакомство с непосредственным начальством из самого низшего звена, представленного тремя функционерами капралов, которых в народе называли презрительным «фут-футы» польской национальности и четвёртым «фут-футом» англо-африканской расы или просто негром по кличке Монзор. Фут-футы – это особая категория людей из легионеров, прошедших четырёхмесячный курс молодого бойца, по истечению которого они должны были пробыть функционерами капралов следующие восемь месяцев. После чего им позволялось досрочно пройти двухмесячное обучение на настоящего капрала. В общем, эти блюдолизы должны были проскакать тут по горам, как козлики, целых четырнадцать месяцев. Тогда как порядочный легионер, пройдя курс молодого бойца, с чистой совестью уходил по распределению в войска Иностранного легиона, где его ждала не самая плохая жизнь, с разницей, что учиться на капрала его отправят минимум через два, а то и через три года. В те годы это было важно, ибо разница в зарплате между легионером и капралом составляла почти в два раза больше, а во время заграничных командировок эту разницу можно было помножить на три. Тем более что капралам не положено было заниматься уборкой помещений и прочим тяжким трудом.

То, что говорил негр со своим лондонским акцентом, понимал только австралиец, англичанин и, может быть, немец, владевшие этим языком, тогда как поляков с их тупорылым языком понимали все остальные волонтёры, включая и Бориса. Их речь сводилась к тому, что новоприбывшие – это не кто другой, как собаки, и с ними будут обращаться как со зверьём, т. е. будут гонять и драть по семь шкур с каждого. Легионерам из числа франкофонов ничего из такого плохого представления как бы слушать и не полагалось. По команде весь взвод бегом поднялся на этаж, где каждому новобранцу определили его кровать, около которой велено было стоять по стойке вольно или смирно всё свободное время, все последующие четыре месяца учебного процесса. Быть может, в других учебных взводах правила поведения были мягче, но во взводе адъютанта Менара было именно так, что волонтёр не мог сидеть без дела на табуретке и тем более, упаси его бог, лечь на кровать. Он должен стоять около первой кроватной ножки и хором вместе со всеми учить французский язык, да так, чтоб у него от зубов отскакивал Кодекс легионера, и, как вода горного ручья, изливались песни Иностранного легиона. Для этого в этот же день всем новобранцам были розданы сборник песен, которые надо было петь, петь и ещё раз петь. После команды «Отбой» изучение песен с фонариками в руках продолжалось порой до утра. А утром, когда голова совсем не соображает, и ты видишь отца-командира сквозь призму помутнённого сознания, то начинается строевая подготовка, в которой взвод должен порадовать его исполнением очередной песни. Благо, что марш Иностранного легиона не такой быстрый, как во французской или советской армии, и чем-то напоминает своей медлительностью движение по песчаным дюнам, что можно немного вздремнуть на ходу и продолжать горланить очередной текст легионерской песни, смысла которого ты совершенно не понимаешь. Так продолжалось несколько дней, разве что волонтёры получили многочисленные комплекты обмундирования: майки, трусы, гимнастёрки и панталоны, на которых, стоя около кровати, должны были вышить свой войсковой номер и идеально, вплоть до миллиметра, сложить одежду в свой персональный шкаф. Ночью звучала команда «Подъём!», и фут-футы выбрасывали из шкафов всю идеально сложенную одежду в коридор до кучи, и до утра надо было выбрать свою одежду и по-прежнему идеально сложить в своём шкафу. И пока все не сложат свою одежду в шкафы, то все остальные волонтёры будут стоять по стойке смирно, исполняя очередную песню. Если кому казалось, что это ад, то на самом деле это были всего лишь цветочки, ибо в обеденные часы новобранцы могли спокойно поесть, вдоволь напиться кока-колы и набить свои карманы белым хлебом, чтобы хоть как-то, забывшись на время в еде, снять стресс от такой жизни. Всё стало гораздо хуже, когда взвод был переведён на целый месяц на ферму, расположенную в Пиренейских горах. Это действительно была когда-то чья-то ферма, т. е. в ней имелся дом хозяина, в котором жил командир взвода адъютант (прапорщик) Менар, исполнявший роль Господа Бога, и два его сержанта-архангела – по стечению обстоятельств первый добрый, а второй злой. Добро, как правило, плохо запоминается, и поэтому про доброго сержанта и говорить как бы нечего. Тогда как про злодея по фамилии Модит (в переводе «проклятый») будет, что ещё рассказать.