Большинство кандидатов в легионеры были одеты в синие спортивные костюмы, тогда как другие уже были в военной форме с зелёной или даже с красной полоской на эполете, что свидетельствовало об их удачном продвижении по карьерной лестнице. Каждое утро на построении капрал вызывал людей из строя, после чего их увозили в город, а на смену им приходила куча новых кандидатов.

Если верить Ивану, то на тот момент конкурс был до сорока человек на место. Кто-то не мог пробежать дистанцию в восемь километров или подтянуться до десяти раз на перекладине, но большинство заваливалось на тестах или не проходило фильтры гестапо. Вскоре и его пригласили на допрос в гестапо, которые проводили два поляка в чине капрал-шефов, а после них ещё и сержант турок, опять-таки при помощи польского переводчика, познания которого в «великом и могучем» желали быть лучшими. Польские капралы наперебой задавали кандидату каверзные вопросы, а потом ещё по несколько раз переспрашивали каждый раз одно и то же. Видно было, как у них заиграл интерес к разоблачению, когда русский им сказал, что, имея чин лейтенанта, служил на должности заместителя командира роты. После гестапо ему надели на погон лычку зелёного цвета, а потом и красного. Для него это стало как бы пропуском в новую жизнь, ведь за долгие дни пребывания в центре он уже привык мягко спать и вкусно есть, и прощаться с этим ему явно не хотелось.

В солдатском баре, где по вечерам можно было выпить бутылку безалкогольного пива, стоял телевизор, по которому часто показывали сообщение об августовском путче в Москве, но только в начале сентября Бориса вызвали на ковёр к полковнику. Со слов всезнающего Ивана, «этот полковник забраковал уже несколько русских. Один из которых на вопрос о возможной войне с СССР обещал идти убивать коммунистов». Зайдя в просторный кабинет, наш кандидат в легионеры увидел перед собой поджарого офицера с благородной сединой на висках и уже знакомого толстого капрал-шефа из гестапо, который и переводил их собеседование. После нескольких явно формальных вопросов полковник, прищурившись, спросил: «А не стыдно ли вам, лейтенанту Красной Армии, будет служить в чине простого солдата?» Видимо это и был тот самый каверзный вопрос! На что Борис, почти не задумываясь, выпалил: «Я слышал то, что профессиональные солдаты на Западе ничем не хуже советских молодых офицеров!» Этот ответ так пришёлся по душе французскому полковнику, что тот, покраснев в лице от удовольствия, выпалил сильно прокуренным голосом: «Карашо!» – это, должно быть, означало «Хорошо!». В конечном счёте в центре была отобрана очередная группа из сорока четырёх волонтёров для отправки в учебный полк, и в их составе был Борис, тогда как москвича Ваньку продержали на две недели больше, но и он всё-таки прорвался.

Забегая вперёд, нужно сказать, что ровно через пять лет из этих сорока четырёх добровольцев на выходе осталось только два легионера, т. е. тех, кто вышел на гражданку по истечении контракта. Где-то четверо или пятеро продолжили службу, дослужившись до сержантов, тогда как все остальные дезертировали. Дело было в том, что после открытия так называемого «железного занавеса» в легион в основном хлынули представители стран Восточной Европы. Когда-то после 1-й Мировой войны приходило много русских, от рядового до генерала, но все они начинали службу с нуля, а после 2-ой Мировой в легионе мирно сосуществовали эсэсовцы из Германии и русские, как правило, из числа бывших военнопленных или власовцев. Борис был одним из первых ласточек так называемой третьей волны, когда в конце прошлого двадцатого века в легионе снова закрепились русские и китайцы. Основной причиной тому было то, что представители этих национальностей меньше дезертируют, ибо отступать им явно уже некуда… позади Москва, которая, как известно, «слезам не верит», и её брат Пекин! Одним прекрасным утром взвод новобранцев был построен на плацу, где уже несколько дней проводили строевые упражнения с поворотами налево, направо и кругом на французский манер. В этот день им был представлен их командир из учебного полка в чине прапорщика, но на французском языке это звучало куда благозвучнее: адъютант, по фамилии Менар. Этот адъютант был высокого роста, краснолицый, с широкими скулами, глазами, как у филина, навыкат и таким же хищным крючковатым носиком, из парашютистов, что было не очень-то приятно. Если верить всезнающему Ваньке, то «эти самые парашютисты Иностранного легиона, что базируется на Корсике, – все сплошь и рядом конченые отморозки, а уж про их начальство и говорить не приходится». В последующем Ванькина характеристика полностью подтвердилась. В их взводе было около десятка знающих французский язык, которых выбрали из граждан некоторых стран, где говорят на французском, а на самом деле это были, как правило, граждане Франции, совершившие по глупости мелкие преступления и получившие выбор вместо тюрьмы попробовать себя в легионе. Также было три португальца, куча поляков, чехов, венгров, румын, пару немцев и по одному представителю от Англии, Австралии, Болгарии и Бориса из СССР. Его могли бы и не выбрать, т. к. при нём, кроме справки из консульства в Варшаве, никаких документов не было, но видимо решающую роль в его судьбе сыграли его личные данные и нелегальное перемещение по Европе, а также офицерское прошлое. Учебный полк Иностранного легиона уютно расположился в пригороде городка Кастельнодари, что около подножия Пиренейских гор, и представлял собой добротные казармы, в которых легионеры жили по пять человек на комнату с душевой. Также в нём имелась шикарная столовая для рядового состава и ресторан для сержантского состава. Тогда как офицеры вообще обедали во дворце 15-го века с видом на сад – подобный шик мог себе позволить лишь французский король в своём Версале. Помимо трёх учебных рот, в полку проводилось обучение на капралов, на сержантов, секретарей, механиков и на поваров. На другие нужные в военном деле специальности легионеров отправляли учиться во французскую армию. В столовой кормили всех одинаково и не хуже, чем в обычном ресторане для гражданских лиц. На завтрак им подавали свежие булки, масло, варенье и кофе с молоком, что каждый черпал себе в чашку из больших кастрюль, тогда как на обед и на ужин обычно был салат из авокадо с креветкой под соусом, котлета с макаронами, десерт (от мороженого до пирожного). Разница была в том, что настоящим легионерам можно было ещё пропустить пару стаканчиков пива или даже вина, а новобранцам только лимонады, от кока-колы до фанты, но зато вволю и без всяких ограничений.