В воротах появился высокого роста бородатый солдат, очень похожий на цыгана, и вместо «здравствуйте» спросил: «Цо, курва матч?» На что волонтёр ему вежливо ответил вопросом: «Здесь на войну берут, добрый пан?» Долговязый солдат рассмеялся: «Руцкофф!» – и пропустил волонтёра во двор. Они вошли в какое-то канцелярское помещения, где тотчас был составлен какой-то документ. Долговязый оказался югославом и довольно сносно говорил на русском. Он достаточно чётко объяснил новоприбывшему дальнейший план действий на завтра и правила поведения в расположении Иностранного легиона, которые сводились к следующему: «Сиди тихо и жди, когда позовут. В холодильнике ты кушай, что хочешь, но только моё пиво не трогать, это я его купил!» В казарме, куда его привели, уже было три человека, одетых в старые спортивные костюмы синего цвета. Один из них был поляком по фамилии Коровьев, второй словак Питер, а третий был мадьяр, которого уже на следующий день отсеяли после медицинского осмотра, что проводился в большом госпитале. Долговязый легионер пояснил, что в легион не принимают новобранцев со шрамами на теле, с плохим зрением и с нехваткой большого количества зубов. Благодаря этому медицинскому осмотру Борис выяснил для себя, что он здоров и в дороге потерял почти пятнадцать килограмм живого веса и по возвращению из госпиталя решил срочно восполнить потерянное, оккупировав себе место около небольшого холодильника. Эти зажравшиеся новобранцы складывали в холодильник десерты и сыры в упаковках, что не съедали во время обеда. Поэтому, следуя указаниям долговязого, изголодавшийся путник в течение трёх следующих дней помимо полагавшихся ему обедов и ужинов буквально съедал всё, что накапливалось в холодильнике много дней, подчистую, за исключением пива в маленьких бутылочках. Больше там ловить было нечего, поэтому он легко покинул это тёплое и сытое местечко, когда их троих новобранцев долговязый повёз в Марсель на главный приёмный пункт. В течение этих трёх дней он, словно губка, впитывал всё, что ему рассказывал о легионе поляк Коровье, тоже неплохо говоривший на русском языке. В общем, ему стало ясно, что если ему повезёт, то его примут в настоящую французскую армию и в Африку можно будет за деньгами съездить. Дорога из Ниццы до Марселя, где располагался главный приёмный пункт для новобранцев, они проделали на машинке жандарма Луи де Фюнеса, и на это ушло несколько часов, за которые он реально насладился красотами Франции, что прекрасно воспринимались на сытый желудок.

По приезду в Марсель их разместили в центре для добровольцев, где на тот момент находилось не меньше сотни человек. К счастью, среди всей этой многонациональной толпы нашёлся один русский человек, представившийся ему как Ванька Щеглов из Москвы. Борис ему верил на слово, и это несмотря на то, что в разговоре этот здоровенный детина допускал украинский говор, а иногда и просто переходил на полтавский суржик. Ванька, будучи не по годам продвинутым молодым человеком, уже сколотил в Москве хороший капитал на жевательной резинке и прочей фарцовке, что позволило ему прилететь во Францию самолётом осознанно, имея при себе настоящий русско-французский словарь. В центре он находится уже вторую неделю и уже всё и про всех знал. «Когда ты будешь проходить психологические тесты, то не буксуй на том, что не можешь решить, и сразу переходи на следующие вопросы, а когда тебя вызовут в гестапо, то обдумывай каждое слово, что будешь говорить! – напутствовал он Бориса и с каким важным видом добавил: – А под конец, если получишь лычку на погон, то на собеседовании у полковника тоже не расслабляйся». В будущем он признался, что не гнушался поставками в столицу нашей Родины мелких партий просроченных копчёных сарделек со своей малой родины, за что был в последующем прозван Сосичкиным.