Эта девочка приковывала к себе внимание какой-то странностью, несоответствием между ее тяжелым, почти взрослым взглядом и легкостью, грациозностью движений. Словно владея какой-то тайной, она нарушала и разрушала как пространственные, так и гравитационные законы. Это было живое воплощение самого танца, его плоть.

…В финале спектакля, разрушив все временные и пространственные рамки, она черной птицей, поверженной на земле, возникнет в келье Микеланджело, переполненной одиночеством и болью старца, и, пытаясь вырваться из нее, руками-крыльями будет биться о железо запертых ворот. Первый раз закон земного притяжения будет властвовать над нею, постоянно возвращая ее к земле и превращая ее в каменное изваяние «Вечера» из микеланджеловского надгробия Капеллы Медичи.

…Изучив и поняв, чего хочет мальчик, девочка взяла его за руку и попыталась провести в Сад.

Но ворота мальчика не пропустили. Она одна снова стояла в Саду, он же, как и прежде, был за воротами. Тревога охватила обоих.

Связь между мальчиком и танцовщицей разрушалась по причине еще не осознанной, но явно объективно существующей.

Ворота в мир искусства ни перед кем сами не открываются. Надо заслужить и доказать свое право на вход в этот мир. Их должен открыть кто-то из людей этого мира и, взяв на себя смелость, провести тебя туда.

Ведь сколько людей и по сей день стоят за воротами и ждут… ждут человека, который указал бы им путь в искусство.

…Объятые тревогой, они не заметили, как рядом с ними появился сам Лоренцо Медичи – Меценат, словно оживший из своей, уже позже самим Микеланджело сделанной скульптуры.

Эта девочка – лучшая танцовщица его школы – нравилась ему. Он любил созерцать ее красоту, ее грациозную поступь, наслаждаться ее движениями и танцем. Это успокаивало его, помогало забывать повседневные заботы.

И сейчас, уставший от веселья и гомона гостей, он искал ее по всему Саду.

…Увидев ее с незнакомым мальчиком, Меценат остановился. Парнишка показался ему забавным. Великолепный сразу оценил его крепкие руки. Да и во всем облике мальчика чувствовались воля и сила. Потом он встретился с ним глазами и замер.

Именно по глазам Меценат определял степень одаренности своих учеников. Такие «талантливые» глаза ему еще не встречались.

Он позволил девочке упрашивать себя о принятии маленького Микеланджело в школу.

Словно жрица, она околдовывала Великолепного: целовала ему руки, припадала к его коленам, обещала ему свою любовь и покорность. Он удивлялся ее настойчивости и уже немножко ревновал к этому мальчику. Медичи отвел глаза в сторону, и ему показалось, что даже изваяния, заполнявшие все уголки Сада, просят его разрешения переступить мальчику порог его школы. И он велел открыть ворота…

Так благодаря Великолепному первый раз для Микеланджело открылись ворота в мир искусства. А ввела его в этот мир незнакомая девочка – само воплощение красоты и гармонии.

Биограф Микеланджело (К. Шульц в романе «Камень и боль») рассказывает о многолетней дружбе скульптора с танцовщицей из школы Медичи. Не равные по степени одаренности, но равные по мере рабского служения самому искусству, они пронесли свою дружбу через всю жизнь – к сожалению, столь короткую и трагичную для нее, погибшей в пламени костров Савонаролы.

Друзья, коллеги – они были необходимы друг другу. Она любила его до конца жизни, ревновала, порой ненавидела. Понимая, что перед ней гений, она жертвенно приносила на алтарь искусства свои земные и столь понятные чувства. Она ограждала его от неприятностей, делала все зависящее от нее, лишь бы он больше работал.