Эта танцовщица и стала прототипом персонажа, которого я так и назвал: «Танцовщица», – а критики и зрители присвоили ей другое имя – «Муза Скульптора».

…А сейчас, земная и радостная, она за руку вела молодого Микеланджело, показывая ему каждый уголок Сада.

Мальчик погружался в новую атмосферу так, как погружаются в подводное царство, полное таинственного свечения, неожиданных видений и звуков. Пробиваясь через свой страх, неверие и удивление, он следил за девочкой. Все новые и новые двери открывала ему Танцовщица.

Долго задерживаясь возле картин, скульптур, фресок, молча созерцая их, молясь им, он почти терял рассудок. И как ни странно было все происходящее, ощущение того, что все это знакомо, не покидало его. Казалось, что ночные грезы стали явью.

…Утром следующего дня сам Хозяин представил маленького Микеланджело его будущим коллегам. Сверстники встретили новичка вежливыми улыбками, но в их глазах мальчик сразу почувствовал неприязнь к себе…

Ведь с появлением нового ученика отношение Хозяина к остальным резко менялось. Каждый из них в свое время был любимчиком Мецената. Может быть, из-за того, что они не оправдывали надежд Великолепного, а может, из-за непостоянства его привязанностей с появлением новичка беззаботные дни фаворитов, согретые любовью и заботой самого Хозяина, уступали место серым будням рядовых школяров. Это и рождало со стороны учеников злобу, почти ненависть к новичку!

…У мальчика разбегались глаза.

Всюду – на полу, на столах мастерской – громоздились груды неотесанных камней. Разглядывая их, он не заметил, как ушел Меценат и как с его уходом в мастерской наступила напряженная тишина. Исподтишка наблюдая за новичком, ученики начали работу. Их руки, уже знающие цену мозолям, равнодушно касались камня. Лишь маленький Микеланджело, руки которого еще ни разу не держали резца, творил…

В этой сцене мне было необходимо выявить разницу между ремеслом и настоящим творчеством. Как осуществить на глазах у зрителя сам процесс рождения скульптуры?

Я понимал, что любое копирование, то есть изображение актером скульптур Микеланджело, будет не в нашу пользу – мы проиграем скульптуре по всем параметрам.

(Несмотря на предостережения и страхи, в результате я использовал и этот прием. Но в этом случае скульптурой уже становился не какой-то актер, условно играющий «модель», а актер-персонаж, который на протяжении спектакля уже успел раскрыть перед зрителем свою суть. Благодаря этому зритель воспринимал не столько внешнее сходство скульптуры и актера, а соизмерял их внутренние духовные ценности.)

Надо было найти тот способ возникновения скульптуры на сцене, который не осквернял бы истинного процесса созидания жалким правдоподобием.

Я решил положиться на фантазию самого зрителя и не ошибся.

Для того чтобы фантазия человека проснулась и заработала, нужен лишь точный намек. Дальше воображение само начинает работать. Что создает воображение, зависит от опыта, интеллекта, эмоционального склада самого человека. Но оно требует и определенных рамок со стороны театра. Иначе…

…На гастролях в Новосибирске после первого акта «Преодоления» за кулисы прибежала взволнованная девушка с просьбой, почти мольбой: «Дайте мне, пожалуйста, программку спектакля, а то я уже вся извоображалась».

Решить сценический процесс созидания помогло мне то, что актер пластического театра умеет создавать иллюзию разных пространств и предметов. Этим я и воспользовался.

…Выхваченная из целого и обрамленная кистями рук актера часть пространства наполнялась в воображении зрителя материей для создания скульптуры – глиной, камнем, мрамором. Благодаря силовым усилиям актера по отношению к этому пространству, материя для скульптуры меняла форму и в глазах зрителя приобретала уже нечто преображенное, созданное.