А Элейна была из жутко знатной семьи. Её предки насчитывались куда-то вглубь веков на сотни лет, аж до выходцев из Трои, и состояла в дальнем родстве с самим верховным королём Атуром. К сожалению, кроме громких титулов отец Элейны ничем больше похвалиться не мог. Вместе с сыновьями Тирреем и Лавейном господин Бернард жил в городе Кармартен, на побережье, и называлось это гордо – королевство Деметия. Люди тут были не воинственные, миролюбивые, промышляли не набегами на соседей, а мирным трудом – ловили рыбу, пасли овец, строили города и разрабатывали каменоломни. В прежние времена, задолго даже до римского нашествия, здесь были богатейшие залежи золота, серебра и олова, но рудники истощились, содержать их стало накладно, и постепенно добыча полезных ископаемых прекратилась.

Город Астолат, который был приданым единственной дочери господина Бернарда – той самой Элейны, которой теперь была я – принадлежал семье жены Бернарда, то есть матери Элейны, Лавейна и Тиррея, но передавался всегда по женской линии. Астолат располагался дальше от побережья, в местности, которая называлась Поуис – то есть «Деревня» или «Сельская местность», если перевести на русский язык, и почти на границе с так называемыми Дикими Землями, где жили воинственные варварские племена.

Денег у знатной и напыщенной семьи было мало, но они гордились принадлежностью к древним королям Британии и римским наместникам, и считали ниже своего достоинства любое занятие, кроме службы королю.

Из рассказов служанок, я узнала, что из-за выходок Элейны на семью наложили штраф за нарушения спокойствия – ещё и этим объяснялась ярость братьев, потому что сумма была немаленькая. Говорили, что на штрафе особенно настаивала королева Гвиневера, а король сначала не хотел наказывать родственников, пусть и дальних. Но вроде как королева уговорила мужа наказать «распутницу», чтобы другим девицам было неповадно ронять свою честь.

Дослушать об этом до конца я не успела, потому что появилась служанка и сообщила, что братья ждут меня (то есть настоящую Элейну) в главном зале.

- Ой, госпожа… - перепугалась Леонелла, вскакивая.

Люнета тоже побледнела, но я не поняла их страхов. Вызывают и вызывают. Возможно, будут стыдить. Может, накричат. Не смертельно.

Я пошла следом за служанкой, даже не пригладив волосы, хотя Леонелла хотела меня причесать и надеть мне на голову что-то вроде шёлковой повязки с вышивкой птичками и цветочками. От повязки я отказалась – чтобы братья не ждали слишком долго и совсем не разнервничались. Быстрее поговорим – быстрее я окажусь в своей комнате. Там меньше шансов наделать ошибок. А то Элейну посчитают настоящей сумасшедшей. Кто знает, что у них делают с сумасшедшими? Вдруг на кострах сжигают, как ведьм.

Когда я вошла в зал, старший брат Тиррей сидел в кресле у стола, мрачно подперев голову, младший Лавейн ходил туда-сюда перед камином, а за креслом старшего брата стоял крайне неприятный лысый старичок с удивительно противным выражением лица – он был похож на жабу, которая проглотила огромного комара, и теперь блаженствует, что вкусняшка досталась. Но противнее, чем его внешность и выражение лица, был взгляд, которым старик окинул меня - с головы до ног, оценивающе и... плотоядно. Словно сожрать хотел со всеми костями.

- Вы звали? – спросила я, входя в зал и останавливаясь почти у порога – чтобы сбежать, если что.

- Звали! – Лавейн резко остановился и повернулся ко мне, скрестив руки на груди и гневно раздувая ноздри.

- Зачем? – спросила я, гадая, зачем тут жаба-старикашка.

- Тебе полагается молчать, - заявил Тиррей, выпрямляясь и встряхивая головой, словно решился на что-то.