– Люди боятся, – тихо сказал бригадир. – Говорят, на заводе объявились привидения.

Мария окинула взглядом встревоженные лица:

– Никаких привидений не существует. То, что вы видите или слышите – результат утечки химических веществ. Мы уже вызвали специалистов, которые исследуют воздух в помещениях.

– А почему тогда Петрович чуть себя не поджёг? – спросил кто-то из толпы. – Он же нормальный мужик был, не псих какой-нибудь.

– Именно поэтому, – твёрдо ответила Мария. – Токсины могут вызывать галлюцинации и неадекватное поведение даже у самых здравомыслящих людей. А теперь всем вернуться к работе. План никто не отменял.

Рабочие неохотно разошлись, продолжая переговариваться. Мария подозвала Жэку:

– Расскажи мне подробнее, что именно ты видел?

Молодой токарь нервно сглотнул:

– Я шёл мимо резервуара в дальнем углу цеха. И вдруг увидел девочку. Она стояла спиной ко мне, в таком белом платьице… старомодном. Я окликнул её, спросил, как она сюда попала. А она повернулась и… – он запнулся, – у неё не было лица, Мария Фёдоровна. Только тёмное пятно вместо лица.

Мария почувствовала, как мурашки пробежали по коже:

– И что было потом?

– Она протянула ко мне руки, как будто просила о чём-то. А потом растворилась в воздухе.

– Ты рассказал об этом психологу? Ольге Викторовне?

– Нет ещё. Она сейчас с Петровичем, в медпункте.

– Хорошо, – Мария положила руку на плечо Жэки. – Как только освободится, обязательно поговори с ней. И… держись подальше от резервуаров, ладно?

Молодой человек кивнул, всё ещё бледный и растерянный.

Оставшийся день прошёл в напряжённой работе. Мария пыталась сосредоточиться на технических задачах, но мысли постоянно возвращались к найденным Темниковым документам и странным явлениям на заводе. Что-то происходило, и она чувствовала – это каким-то образом связано с ней лично, с её трагедией пятилетней давности.

К концу смены она ощущала такую усталость, что едва держалась на ногах. Когда последние рабочие покинули цех, Мария присела на минуту у своего стола, прикрыв глаза. Тихий гул оборудования и мерное капание воды из не до конца закрытого крана действовали успокаивающе.

Не заметив, как задремала, она внезапно очнулась от ощущения, что в помещении кто-то есть. Открыв глаза, Мария увидела маленькую фигурку, стоящую у дальней стены цеха.

Сердце пропустило удар, когда она узнала белое платье с голубым пояском – то самое, в котором хоронили Лизу.

– Лиза? – прошептала Мария, медленно поднимаясь из-за стола.

Фигурка не двигалась. Мария сделала шаг вперёд, потом ещё один. Каждое движение давалось с трудом, словно она шла против сильного ветра.

– Доченька, это ты? – голос дрогнул и сорвался.

И тогда девочка повернулась. Это действительно была Лиза – её светлые волосы, её маленький аккуратный носик, её выразительные глаза. Только взгляд был совсем другой – не живой, детский взгляд её дочери, а древний, знающий, полный неизбывной печали.

– Мама, – голос девочки звучал странно, словно эхо в глубоком колодце. – Помоги нам.

– Как? – прошептала Мария, делая ещё шаг. – Что я должна сделать?

– Впусти нас, – ответила девочка, и её голос внезапно раздвоился, став одновременно детским и взрослым. – Нам холодно. Нам страшно. Мы так давно ждём…

Мария подошла уже совсем близко, протягивая руку:

– Лиза…

Но в тот момент, когда её пальцы должны были коснуться детской фигурки, девочка растаяла в воздухе, оставив после себя лишь лёгкий запах детского мыла и едва уловимый шёпот: «Помоги нам…»

Мария опустилась на колени, дрожащими руками касаясь пустого пространства, где только что стояла её дочь. Слёзы текли по лицу, но она их не замечала.