– Но как мы найдём камень с меткой? – спросила Мария, оглядывая комнату. – Их тут тысячи!

Ольга подняла руку, призывая к тишине:

– Послушайте.

Из дальнего угла комнаты доносился звук – тихий, ритмичный стук, как будто кто-то постукивал пальцами по столу. Жэка направил туда луч фонаря, но в углу ничего не было, кроме старого шкафа и нескольких коробок.

– Стук идёт из стены, – сказал он, подходя ближе. – Они пытаются указать нам направление.

Он прислонился к стене, прислушиваясь, затем начал медленно двигаться вдоль неё, периодически останавливаясь.

– Здесь, – наконец сказал он, указывая на участок стены чуть выше пола. – Звук идёт отсюда.

Темников присел на корточки, освещая указанное место фонарём:

– Это же вентиляционная решётка! Старая, заржавевшая. Её, наверное, десятилетиями не открывали.

– Может, за ней этот камень? – предположила Мария.

Жэка достал из рюкзака небольшой набор инструментов:

– Сейчас узнаем.

Он принялся аккуратно откручивать болты, крепящие решётку к стене. Болты были настолько проржавевшими, что крошились под отвёрткой. Наконец, решётка поддалась и с металлическим скрежетом отошла от стены.

За ней открылся узкий вентиляционный ход, уходящий куда-то в темноту. Темников посветил туда фонарём:

– Там что-то есть, в глубине. Какой-то предмет.

Жэка закатал рукав и осторожно просунул руку в отверстие:

– Я не дотягиваюсь… ещё немного…

Он напрягся, вытягивая руку до предела, его лицо исказилось от усилия:

– Есть! Я что-то нащупал!

Медленно, стараясь не повредить находку, он вытащил из вентиляционного хода небольшой предмет, завёрнутый в истлевшую ткань. Развернув ткань, они увидели старую записную книжку в кожаном переплёте, почерневшем от времени.

– Дневник, – выдохнула Ольга. – Они действительно привели нас к нему.

Жэка осторожно открыл книжку. Страницы были хрупкими, пожелтевшими, исписанными мелким, аккуратным почерком. Чернила местами выцвели, но текст всё ещё можно было разобрать.

– Это… жутко, – прошептал Жэка, бегло просматривая записи. – Он описывает допросы… пытки… как будто это обычная рутинная работа. Без эмоций, без сожалений.

– Дайте мне посмотреть, – попросила Ольга, протягивая руку за дневником.

Но как только она коснулась кожаного переплёта, в комнате резко похолодало. Температура упала настолько, что изо рта присутствующих стал виден пар. Лампы на потолке замигали, а затем погасли, оставив их только со светом фонарей.

И тогда они увидели его – высокую фигуру в тёмной форме НКВД, стоящую у дальней стены. Лицо мужчины было бледным, с заострёнными чертами и неестественно тёмными глазами, словно заполненными чернилами. Он смотрел на них с выражением холодной ярости.

– Вы не имеете права, – произнёс он низким, скрипучим голосом, от которого по спине пробежал холодок. – Это мои записи. Моя собственность. Мои… души.

Жэка инстинктивно прижал дневник к груди, делая шаг назад. Темников встал перед Марией и Ольгой, словно пытаясь защитить их:

– Кто вы такой? Что вы здесь делаете?

Призрак усмехнулся – жуткой, неестественной улыбкой:

– Я – Виктор Андреевич Корнилов, старший следователь особого отдела. А что делаю? – он обвёл рукой помещение. – Я выполняю свой долг. Очищаю общество от врагов. Собираю признания. День за днём, год за годом, десятилетие за десятилетием.

– Вы мертвы, – твёрдо сказала Мария. – Вы умерли много лет назад. Ваше время прошло.

– Мертв? – призрак покачал головой. – Нет, женщина. Я существую, пока существует страх. А страх здесь всегда в изобилии.

Он сделал шаг вперёд, и воздух вокруг него словно сгустился, потемнел:

– Отдайте дневник. Он принадлежит мне. В нём – моя сила.