Правильные Андрей Зеленин

* * *

Текст курсивом – это есть рассказы (реальные истории, приукрашенные повествования, байки… – каждому читателю дано право самому решать, что именно) представителей различных поисковых отрядов, патриотических объединений, краеведов, историков, случайных граждан – самых разных людей, чаще всего автору не представлявшихся.

Автор

Девяностые начались. Лихие. Разборки бандитские. Не только что завтра, через минуту не знаешь, что будет. А мы с друзьями решили поисковиками стать. В восьмидесятых, когда в школе учились, красными следопытами были. В Белоруссию ездили, на Украину – там в советские времена жилось более-менее спокойно. Могилы мы, пионеры-комсомольцы, в порядок приводили, документы изучали – потом в школах выступали, рассказывали, в ПТУ по району ходили. Хорошая жизнь была. А девяностые… Не поехал бы никуда, но друг говорит: «Вроде нашёл место, где дед погиб. Поедешь со мной? Раскопки проведём. Я предварительно с местной властью – официальной – договорился. Разрешили. Ждут.» Мы третьего взяли, Бог же, говорят, троицу любит. Ну, в смысле. Но это отдельная история. Ладно! Приехали. Смоленская область. Деревня. В деревне останавливаться не стали. Палатка своя. В сельсовете показали примерно, где бои были, где до нас уже люди копали. Мы туда. Поле – не поле, березнячком-осинничком затягивает. Июнь. Вечер светлый, но как-то прохладно. Мы палатку поставили. Рядом с грунтовкой местной. Костерок развели, котелок подвесили – консервы с собой брали, каша с мясом – пахнет приятно. Сидим – разговариваем, школу вспоминаем. На троих пол-литра было, но пьющих двое: по сто грамм разлили, и тут бандюки! «Восьмёрка» и «девятка» – две машины. Шесть человек – в смысле, бандитов. Как в кино. Пятеро в «адидасах», шестой в костюме. При волынах – с пистолетами, у одного обрез. «В общем, так! – говорят. – Земля наша. Всё, что откопаете, наше!» И смотрят так… Аж зло берёт – нечем крыть. Лопатки сапёрные с собой были, так в стороне лежат – не взять. И что делать? Думаю: ну, брошусь сейчас на одного. Ну, друзья по одному возьмут. Тут нас и завалят. А главный у них, у бандитов, – спокойно так, нагло: «Ну что?» И тут Лёха у нас встаёт – белый весь с лица: «Кости тоже вам?» Этот, в костюме: «Не по-онял!» А Лёха – ему: «Я деда больше двадцати лет искал! Он здесь должен лежать! И земляки его, наверное, родня моя дальняя – здесь! И товарищи его! Его фашисты не взяли, а ты хочешь, чтобы я, внук его, деда своего тебе отдал? Ты что, фашист?!» И вот тут меня во второй раз мороз пробрал. Смотрю – глазам не верю: за Лёхиной спиной мужик встаёт. Здоровый такой. Да ладно – здоровый. Главное – в солдатской форме. В той, с войны. С Отечественной – Великой. А рядышком – ещё солдат! И ещё! И ещё!.. И у меня мысли: всё! Верно, с катушек я слетел. Со страху. Блазнится такое. А потом доходит до мозга – тишина кругом. Ну вот мёртвая тишина. Даже костра не слышно. А потом понимаю: я не один вижу. Этих… солдат. Их только Лёха не видит, они у него за спиной стоят. А эти, шестеро – бандиты, и мы, двое – друзья, мы их, солдат, мы их все видим! И их, солдат, больше десятка! А Лёха тут ещё раз – на этого, в костюме: «Ты что, фашист?!» И он – так – козой драной – блеет, сволочь: «Не-е. Я не фашист…» И задом так, задом, к «восьмёрке» своей. И остальные пятеро за ним – в машины, по газам, и только запах бензиновый в воздухе. Ну, с ума поодиночке сходят, толпой только гриппом болеют. Мы Лёхе показываем руками: оглянись! Он оглянулся, а тут ветер, и солдат этих, как туман, – раз, и нет. Вот нет, и всё! И всё. Помолчали сколько-то мы, постояли. Потом Лёха говорит: «Надо выпить!» И Валерка – нам: «Мне тоже… налейте!» Налили, конечно, хоть и не пьёт. В общем, братская могила там оказалась. Сразу за Лёхиной спиной. С войны. С сорок первого года. А в ней останки. Шестнадцать солдат. Наших. И все безымянные. Только Лёха сказал, что один из шестнадцати – его дед. Сказал: «Нутром чую, душой: он!»

Люсинда красивая.

Люсинда – это её настоящее имя. Егор паспорт видел. Сначала, понятно, не поверил: ну и имечко, блин! А она – спокойно так: «Что, паспорт показать?» И из сумки – через плечо висела – раз, достала. Пальчиком как раз фамилию закрыла, а под пальчиком – точно: Люсинда, Люсинда Ильинична. И дата рождения: четырнадцатое мая. Месяц назад четырнадцать исполнилось.

Вовка сказал – не вслух, на ухо, кулак ещё потом показал:

– Увижу рядом, прибью.

Вовка старше, ему шестнадцать уже, кулаки здоровые – боксёр. И, кроме того, рукопашным боем занимается. Про это ещё товарищ майор сказал. Заранее. Сказал, что у него, у товарища майора, в компании все – спортсмены.

Кстати, из всей компании майор Егору самым дальним знакомым оказался. В том смысле, что Егор его дольше всех знал. Остальных Егор на вокзале увидел. Железнодорожном. Всех впервые увидел. Майор всех представил. Сначала Егора – всем. Затем всех по очереди – Егору:

– Люсинда, Володя, Александр Александрович, Костик, Матвей.

Александр Александрович предложил:

– По имени-отчеству звать долго – зови просто: Сашей.

– Вы же старше, – немного удивился Егор.

– Мне всего двадцать два, – усмехнулся «просто Саша», – не намного тебя старше.

– Восемь лет, – пожал плечами Егор, моментально – про себя – сосчитав простой пример с возрастом.

– Копейки! – «просто Саша» задрал правый рукав белоснежной футболки, почесал солидный бугор крепкой мышцы. – И чего чешется?

– А почему Егор? – удивилась Люсинда. – Вроде была информация, что тебя Евгением зовут?

Егор поморщился, прежде чем ответить вопросом: «А откуда информация?», но не успел.

– Так! – сказал товарищ майор, которого Егор в последнее время чаще звал по имени-отчеству: Илья Антонович. – В машине наговоритесь. Время. Цигель-цигель, ай лю-лю!

И все дружно потопали на автостоянку.

Железнодорожный вокзал выбрали местом сбора не случайно. Для большинства это была наиболее удобная точка. Для приезда. Костик и Матвей – братья – приехали на электричке. Перечисляли, но Егор не запомнил, сколько остановок – семь или восемь; зато в памяти сохранилось: местность у ребят сельская, до краевого центра электричкой удобнее всего. Сам Егор добрался до вокзала на автобусе. Точнее, на двух – пересадку пришлось делать. Район у него отдалённый, но на окраине, где они с мамой жили, новостройки – всё как в центре города; жалко только, мама не провожала: работа – она работа. Вовка пешком притопал – из Балатово, это же почти рядом – спортсмен, блин! Откуда приехал Илья Антонович, он не сказал. И Люсинда насчёт своего адреса промолчала. А вот Саша, Александр Александрович, ответил, хотя и уклончиво:

– Ну, как бы из Москвы.

Кстати, встретились все именно у московского поезда. Саша, с небольшим рюкзачком за плечами, выскочил из вагона, крепко обнял Илью Антоновича: «Здравствуй, дядя Илья!», чмокнул в маковку Люсинду: «Растёшь, красавица!», затем сгрёб в охапку сразу троих – Вовку, Костика и Матвея: «Привет, пацаны!», потом… Потом майор всех знакомил с Егором, а Егор искренне смотрел на Люсинду.

Люсинда красивая. Даже синий цвет волос – стрижка каре – ничего не портит. Всё притягательно: лоб, глаза, щёки, губы, подбородок.

– Увижу рядом, прибью, – на полном серьёзе пообещал Вовка.

Автотранспорт: «газель» – микроавтобус – задних рядов нет, вместо них как бы комната, закрытая портьерой, и окна шторками задёрнуты.

Уже собирались садиться, Егор решил свалять дурака:

– А как рядом не быть? Мы здесь, в машине, все рядом будем. Ты меня сейчас, что ли, бить начнёшь, сразу?

Вовка заиграл желваками – стоял, нависая над Егором:

– Не тупи!

– Я просто уточняю, – попытался улыбнуться Егор. Вовкин взгляд – с прищуром, глаза будто стального цвета – не обещал ничего хорошего. – Нам же всё равно разговаривать придётся. И часто.

Люсинда прошла между мальчишек, улыбнулась Вовке:

– Один – ноль! – И качнула головой – волосы коротким – синим – движением туда-сюда – в сторону Егора. – В его пользу счёт.

– Переодеваться! – скомандовал Илья Антонович.

– Что? – не понял Егор.

– В армии, чтобы никому не было обидно насчёт того, кто во что одет, у кого футболка круче, форма одинаковая, – усмехнулся майор.

– Только погоны разные! – коротко хохотнул Саша и первым заскочил в «газель» и полез за портьеру, прихватив с одного из сидений чёрный пакет с приклеенным на скотч листком бумаги, на котором синей пастой были выведены две большие – с точками – буквы: «А. А.».

Переоделся он быстро. Выбрался в салон – в камуфляже: лёгкая куртка, штаны. На ногах – простые кроссовки серого цвета. Всё своё, в котором приехал, видимо, оставил за портьерой: и рюкзак, и футболку, и джинсы, и туфли.

– Володя! – не то попросил, не то скомандовал Илья Антонович, и Вовка, сердито выдохнув через нос – ноздри страшно расширились, тоже полез переодеваться.

Потом за портьеру по очереди забрались братья.

Для Егора в машине тоже нашёлся пакет – со своей буквой и точкой после неё – «Е.» – на бумажном листке, прихваченном всё тем же скотчем. И Егор удивился тому, что размер куртки и штанов, а самое главное – кроссовок, оказался именно его: нигде ничто не жало, нигде ничто не висело, не болталось.

Вперед