– Да, ты мне весь кайф обломала… такой сон!

– Ты тоже…

– Я?!… да ну тебя, с твоим веником-обломщиком!

– Отнюдь, он, наверняка, наполнял и дополнял твой сон.

– Он отвлекал и мешал! Мэа! – настояла на своём обладатель сновидения, и показала язык.

– Ну, ты у меня полу-учишь! Я тебе покажу-у язык! тоже!… Ты рассказывать будешь, или мы мясо сюда пришли жрать?!

– Сильно интересно?

– Очень…

– В общем, это короткий фрагмент нашей первой любви и последней, надеюсь…

– Не каркай!

– Мэ-а! – опять Уста бросила язык на уста, – …это все наши первые прикосновения осознанно направленные для возбуждения – наша нежность, и наша ласка к друг другу. А поскольку они первые, то они более яркие, чувственные… Тут же рядом пылкая внутри себя борьба – «а можно, а нельзя», и от этого весь трепет такой искренний, что более высокого чего-то я просто не знаю… и это для меня бесценно! К тому же главное событие этого периода – мой первый поцелуй!… Где-то в это же время… в августе… и это вдвое дорого девушке с именем – Августа. В воспоминаниях мне очень приятны эти моменты, но во сне! Я просто плыву! Кошмар, что рассказываю!… Ой, ужас – вино ударило… ха…

Костёр потрескивал, на его уже никто не обращал внимания.

– …а сегодня этот сон опять посетил меня и… усилился с сегодняшней реальностью: там, в финале, Аввакум, не спящей мне, шепчет что-то, касаясь моих губ своими… ну, учил в то время целовать: Уста, раскрой уста»… Уста, раскрой уста»… а сегодня в это время с действительным прикосновением сказал моё имя и, представляешь – совпало прошлое с сегодняшним днём, но… но он меня разбудил… хотелось плакать.

Осенний день захлопал банными листьями, зашумел голосами в едкой парной, и обронился там же водяной прохладой на тёмные пахучие доски: из ёмкой посуды, как из ведра – лишь брызги!…

– Какая ты счастливая! Ой, мясо! Вот это приход! Мясо сгорело!

– Чёрт с ним! Ты знаешь, я не знаю, на какой уровень выросли бы наши отношения?! Хотя они у нас очень высокие, если бы не было у меня одного чёрного дня в том же дорогом мне августе…

– Что?! Изнасилование?!

Они обе, будто обожглись от костра – вскочили.

Августа поперхнулась.

– Откуда известно?!

– А что для девушки ещё?…

Адну прервала Уста.

– Ну, ну-у… аборт!

– Ах, да! – согласилась Адна. – И что же?…

– Первое.

– И ты молчала?!…

Адна швырнула свой шампур в костёр.

– Бедная, ну ты же моя подруга! Уста… кто эта сволочь?!

В бане заскрипели двери.

– Девочки!

В проёме торчала голова Кума.

– Вот она, – едва слышно произнесла Августа.

– Ш-штто-о-о?! – у Адны глаза полезли на лоб от крика.

Сработала сигнализация авто.

– Не понял? Видно, что ли?

Дверь захлопнулась.

Адна выхватила шампур у Усты и он распорол угли костра.

– Да, нет, милый: у вашего брата всё подобрато! Мы слушаем тебя. – Ариадна отключила сигнализацию.

Дверь едва приоткрылась, и оттуда показались три глаза и три по полрта: головы предстали на обозрение косо.

– Малышки, рыбу не пугайте рыбакам! Погуляйте по полянке, но только не далеко… мы хотим из парной – и сразу в речку сигать.

– Ладно!

– Не напугайте никого! Тушканчики…

– Не напука-аем! Нет! Через костёр и в воду! Тушкой н-н-ныкь! и чики!… Хи-хи…

Девушки рассмеялись и тихо пошли: банька удалялась за их спинами, а берег, справой стороны, вёл подруг и тенистой водой укрывал откровения.

– Вот и покушали… а давай вино возьмём? – остановилась Уста.

– Вот и попили, – потянула её под руку Адна, – уже прыгают.

Они прислушались.

Каждая белая задница неслась с криком «а-а-а!», и затем звучал громкий всплеск, с блаженным «о-о-о!»!

– Ну, сейчас-то рыба вся от страху в сети шарахнется, – сыронизировала Уста, – кого боятся? чего боятся?!