: цепи гирек потянули свой ход – на завод, протрещав в механизме пружин полновесно;
: невесомая тяга гирек, вновь потянула мгновения времени – в вечность…
Топот стрелок продолжился и отсчитал, своим боем, границу между ночью и утром.
Часы мелодично отбили вступленье, будто, к песни, от раз – до четыре!…
Ольга Андреевна глубоко вздохнула, а ладони поправились – сласть, под щекой и, вдруг, она задержала дыхание!…
Раздался звук противного и требовательного звучания звонка!
И тишина!
Звонок вновь заполнил пространство: толи реальности, толи сна, толи всего в этом мире и сразу!…
И тут же стих, как сверчок – в тайне тёмных кустов, у рояля!
И тишина наполнилась… =
: и лёгким дыханием женщины – она сладко выдохнула, и улыбнулась;
: и лунной дорожкой, по которой она шагнула в зыбь предрассветную босячком;
: и той симфонией, которой дали отсчёт часы старинные…
Отмерили небесными литаврами: от одного – до четырёх!…
И!…
И!…
И!…
И!…
И!…
И!…
И!…
И!…
город Москва
Ц И М Б А Л И С Т
новелла
В стиле «Rock-in-Room»
in the style of «R-&-R»
Крыльцо лениво тянулось из грязи к двери, почернев в этом времени, устало прогибаясь в скрипах каждого шага посетителей почтового отделения.
Серая улица мерно втаскивала себя под лоб – в глаза Иннокентию Цимбалисту и сжимала его торопливый пульс, и связывала, и озлобляла. Вспотевшая рука, во тьме кармана, теребила в паутине нервов извещение о денежном приходе.
– Уехать быстрей… уехать… чёрного золота захотел… фонтан говна! Бросить бы кисленького на каменку…
Раздражало всё: хмель – бумажка – суета старух…
Изводила округа печальных изб: тяжесть грязи и седина ковыльная, и седина голубиных испражнений на полотне со словом «ПОЧТА», и тяжесть бездорожья.
– Вороны кашкарские! – выпал клубок едкого пара в сторону старух.
Протяжно запыхтел в атмосфере трактор и скис.
Бабье лето опавшим листом дотянулось до трав: голые ветки царапали небо, пространство стонало журавлиной тоской, истребив в себе и шум пчелы, и бич, и мат пастуха, и солнце. Радуга не пронзала выплясы мелкой дождливой пыли: в щетине холодных осколков созревали вынужденные всхлипы пилы под согнутыми мокрыми спинами. Тяги дымоходов гнали тепло огня и золы из скиний мирян, укладывая низкий ватин неба.