Правь Семён Варкентин

Пепел и зола после дождя смешались с грязью. Вся эта каша налипала слоями к голым ступням.

– Если мы сейчас не развернемся, то не вернемся засветло, – сказал Вятко.

– Да признайся уже, что зассал!

– Да, боюсь! С меня батя шкуру снимет.

– Я так и знал… – сплюнул мальчишка.

Вмешался Мончан:

– Ты, Завид, скажешь, что не побоишься Вяткиного батю?

Мончан был старший из трех друзей и считал своим долгом быть мудрее. После того, как посадник набрал новых мужиков на войну, в деревне осталось совсем мало мужиков. Сначала Мончану понравилась роль старшего. Другие мужики подавали ему руку, когда здоровались. Но вскоре он почувствовал груз ответственности. Младшие братья не слушались его. Матушка всю дорогу требовала решения проблем и дел. Мончан стал больше понимать своего отца и что его больше всего удивило – скучать по нему.

– А я тут при чем? Это же не мой батя. – А притом! Его взрослые многие сторонятся.

– Вы слышали?! – перебил их Вятко.

– Что?

– Плачет кто!

– Не глупи, откуда тут дети?

– Тихо! – рявкнул Мончан.

Все замерли в тишине и глупо уставились на Вятко.

– Говорю же, нет тут никого! – нарушил тишину Завид. Он перепрыгнул на другое упавшее бревно, чтобы не наступать в черную лужу грязи.

– А что, если на этой звезде кто-то прилетел? – с опаской спросил Мончан.

– Это кто же может оседлать звезду и выжить после такого прилетения?

– Падения, – поправил Вятко.

– Да, падения!

Мончан по-новому посмотрел на последствие пожара вокруг. Поваленные и обгоревшие стволы кедров и сосен. Стволы некоторых кедров не обхватить вдвоем руками, но сломлены ударом от падения звезды. Ветки сожжены, а кора обуглилась. Вся земля укрыта размытой от дождя золой.

– Вы заметили, что сосны уже лежат не ровно, а полукругом.

Вятко обвел рукой, показывая дугу.

Все остановились и стали оглядываться. Обгоревшие и заваленные сосны лежали, словно волот небрежно расчесал гигантским гребешком пол тайги.

– И правда кругом, – заметил Мончан. – Значит, мы почти у центра. Идем!

Какое-то время все шли молча, и слышно было только хлюпанье ног по грязи. Там, где раньше был густой лес, от падения звезды осталось только выгоревшее кладбище. Не слышно было даже пения птиц.

– А это слышали? – нарушил молчание Вятко.

– Что?

– Да. Как будто собака тявкнула, – нахмурился Мончан.

– У вас от страха все подряд мерещится, – посмеялся Вятко. – Ну что встали? Пошли посмотрим!

Он пошел вперед.

Вятко, не скрывая своего испуга, отломил обожженную ветку от одного из лежавших стволов и пошел за другом.

Мальчишки шли вперед к центру, а круг из поваленных сосен сужался. Завид, несмотря на низкий рост, вел Вятко и Мончана за собой.

– Теперь и я что-то слышу! – обрадовался Завид и прибавил шагу. Заскочил на невысокий вал земли и резко замер. Вятко почти не сбил его с ног.

– Смотри, куда прешь! – рявкнул Завид.

Все стояли на краю кратера, шагов двадцать в диаметре. На дне кратера были навалены зеленые ветки. Их сюда принесли уже после пожара. Оттуда отчетливо раздавался чавкающий звук.

Завид кивнул Вятко, мол, ступай вниз, посмотри. Не пойти – было равно признаться в страхе. Одно дело признаться, что боишься отцовского наказания. Но признаваться, что боишься спуститься в кратер, Вятко не хотел.

Он взялся за свою палку поудобнее и сделал первый шаг вниз. Только теперь он обратил внимание, что весь кратер был утоптан непонятными следами. Размером с детскую четырехпалую ногу с острой пяткой.

Мальчик оглянулся на друзей.

– Давай, – проговорил Завид безмолвно губами.

Вятко сглотнул застрявший ком в горле. Почувствовал, как у него намокли подмышки. Он занес палку над головой, а ногой приподнял ветку на дне кратера.

Морщась от солнечного света, на него уставились маленькие черные глазки на красной вытянутой, как у собаки, морде. Тварь лежала на спине. К ее бледно-белой груди, чавкая, присосался человеческий младенец. Животное оскалилось и завопило. Младенец, не прекращая, сосал.

Мончан на краю кратера выкрикнул:

– Гребаная навь! Тикаем!

Друзья побежали. Вятко остался на дне кратера. Со всех сторон из леса раздались похожие воющие крики. Мальчик ударил черноглазую тварь пяткой в морду. Сил десятилетнего ребенка хватило впечатать голову твари в землю. Вятко отбросил палку и схватил обоими руками младенца. В несколько шагов он уже выпрыгнул из ямы. К кратеру бежали горбатые красные твари. Мальчик побежал. Слишком страшно, чтобы оборачиваться. Мокрый и скользкий ребенок извивался в руках. Жалобно кричал. Вятко прижал младенца сильнее к груди. Втянул голову в плечи. Пятка горела от боли. Он только что понял, что поранил ногу об зубастую пасть животного. Хотелось окрикнуть друзей. Позвать на помощь. Но такой драгоценный воздух в легких нужен был ему для бега. Он прыгнул через бревно. Проскользил по грязи и упал на обгоревший ствол другого кедра. В последний момент успел отбросить ребенка, чтобы не раздавить его своим весом. Поднялся. Схватил неистово орущее дитя. Посмотрел назад. Лесные духи! Их тут с десяток. Одна из тварей подняла его палку и бежала, размахивая ею как штандартом.

– Беги! – услышал он голос Мончана.

Друг швырнул толстый сук в монстров. Дрын пролетел над головой Вятко. Твари с визгом разбежались в сторону. Оскалились и с еще большей злобой побежали в сторону мальчишек.

Ты их только сильнее разозлил!

Вятко не стал дожидаться, что будет дальше. Он сгорбился и что есть сил побежал, пытаясь не навернуться еще раз на скользкой и мокрой от дождя земле.

За спиной раздался крик Мончана:

– Отвали, мразь!

Вятко остановился на крик. Красные твари облепили его друга со всех сторон. Они держали его за руки, не давая пошевелиться. Монстр с палкой в прыжке опустил оружие на голову парня. Колени Мончана подкосились, и он упал лицом в грязь. Группа монстров все еще держала мальчика, но уже как по команде подняли свои рожи и уставились на Вятко. Младенец на плече истошно плакал. Изо рта у него пахло творогом.

Мончана убили! Это не может быть правдой…

Вятко так бы и стоял, прижимая кричащее дитя. Завид дернул его за плечо.

– Беги, осел!!!

В теплое время года место у окна было самым лучшим. Через маленькое зарешеченное окно в камеру проникал свежий и теплый воздух. Судя по погоде, сейчас была луна Кота. Не хотелось верить, что прошло четыре луны. Мольга сидела в дальнем углу от окна. В том самом углу, который она раньше использовала для испражнений. Ее отец рассказывал ей, что домашняя птица гадит под себя, а когда помет перегнивает, то отдает тепло. Мольга могла поклясться чем угодно, что от ее дерьма тепла не было никогда. Она сидела в полудреме и перебирала в памяти воспоминания из прошлого.

Воспоминания – это было последнее, что осталось в ее жизни светлого.

Небо за окном было так плотно затянуто тучами, что было не различить, утро сейчас или вечер. Одно Мольга поняла из суеты за решеткой: был какой-то важный гость в узилище. Все суетились и бегали, как в разломанном муравейнике.

Ее мысли прервал шум в коридоре. Страх тут же сковал ее. Сердце перестало на какой-то момент биться.

Только не за мной! В соседнюю камеру! В камеру дальше! Что угодно! Только оставьте меня в покое! Ей было стыдно за эти мысли. Стыдно за страх.

Звук шагов в коридоре приближался. Их было двое, судя по разговору.

Пожалуйста, в соседнюю камеру! Женщина за стеной кричит после изнасилований всю ночь. Стоны, как от медленно умирающего животного. Но лучше этот крик, чем быть изнасилованной самой.

– Здесь, – услышала она за дверью. Зазвенели ключи.

Мольга вскочила. Ее глаза забегали по камере. Что-нибудь! Выход! Оружие! Но она знала, что в камере нет ни того, ни другого.

Дверь отворилась.

– Фу, ну и вонь, – вошел охранник. Он оглядел Мольгу с головы до ног. – Заноси.

Вошел второй и затащил за собой пытальное кресло. Мольга стояла не двигаясь. Она поняла, что сейчас будет. Она уже слышала, как допрашивают других. Как они кричат и молят о помощи. Взывают ко всем богам. Как все их мольбы и крики бесполезны.

Она вздрогнула, когда охранник хлопнул дверью.

– Садись! И без выходок! – в руке охранника была зажата кистень.

Одного взгляда на кресло хватило представить всю унизительную беспомощность. Кожаные ремни. Широкие как столешницы, замазанные спекшейся кровью подлокотники. Они сейчас увидят мой страх – поняла Мольга. Она бросилась на охранника с кистенем в руке. Поймала руку и впилась в нее зубами. Он закричал. Удар под ребра согнул Мольгу пополам. В глазах потемнело. Она не могла дышать. Из глаз побежали слезы. Еще несколько ударов ногами. Беспомощное тело подняли и бросили в кресло. Охранник слизнул кровь с укуса на руке.

– Грязная сука! – выругался и сплюнул на пол.

Прежде чем Мольга перевела дыхание, ремни на руках и ногах крепко приковали ее к креслу. Последним был широкий кожаный ремень, сдавивший груди и прижавший ее к спинке кресла.

– Лучше промой хорошенько, – посоветовал второй.

Укушенный наклонился к Мольге на расстояние поцелуя.

– Лучше тебе сдохнуть сегодня. Иначе я вернусь и заставлю тебя об этом пожалеть.

Она харкнула ему в лицо. Охранник отпрыгнул и стал утираться обеими руками, словно слюни обжигали ему кожу. Мольга засмеялась.

– Тварь! – выкрикнул он и оборвал ее смех ударом в живот.