Мольга часто захлопала ртом в попытке хлебнуть воздух. Если бы было чем, ее бы вырвало. Во рту стоял мерзкий вкус желчи.

Охранники вышли, и она осталась одна в кресле. Захотелось умереть. Волна отчаяния накатила на нее. Зачем жить дальше. Она и раньше жила лишь с мечтой иметь семью. А сейчас все, кого она когда-то любила, мертвы. Она сдалась. У нее больше не было сил. Что бы сказал сейчас отец? Она знала что. Если ты сдалась – значит проиграла. И Мольга проиграла. Больше всего на свете она мечтала стать матерью. И эту мечту у нее отобрали. Какая мать переживет убийство дитя у нее на глазах?

В коридоре снова послышались шаги. Теперь уже Мольга не сомневалась, у чьей двери они остановятся. Давай! Закончи это быстро!

В открытую дверь вошел охранник с факелом. Осмотрел камеру, размахивая пламенем. Ладонь он наспех перевязал куском ткани. За охранником в камеру лениво затек худой, невысокий старик в белоснежной робе и молодой юноша с милым, как у девушки, лицом. Старик наморщился.

– Создатель! Отчего тут так смердит!

Какой писклявый голос для старика, – подумала Мольга.

Может, евнух? Бытуют же слухи, что мальчиков оскопляют на белом холме, чтобы не ломался их голос.

– Прошу прощения, ваше святейшество. Несколько лун назад она разбила нужник и ранила охранника заточенными осколками.

– Сколько волка в клетке не держи, а он останется диким… – пробубнил старик.

Не выдержав холодного взгляда старика, Мольга посмотрела на юношу. Тот в свою очередь уткнулся себе под ноги.

– Можешь идти.

– Что?

– Ступай прочь. Я тебя кликну, – произнес старик чуть громче.

– Факел? – неуверенно протянул старику.

– Мирин, возьми.

Юноша вздрогнул, услышав свое имя, и поспешил забрать факел.

Охранник вышел и тихонько прикрыл за собой дверь. Какое-то время старик молча смотрел на заключенную, теребя в руках омофор. Красная атласная ткань, расшитая золотой ниткой, лежала поверх белой робы на его плечах и свисала почти до пояса.

Когда шаги утихли, он заговорил:

– Мольга, не так ли?

– Д… – она сглотнула. Собралась с мыслями. Пусть она сейчас умрет, но страха не покажет. – Да, – выдавила она уже увереннее.

– Откуда ты, Мольга? – еле слышно пропищал старик.

– С Крысиной улицы.

– Ужасный район. Но я спрашиваю о местах, где ты родилась.

– Волчий лес.

Старик мило улыбнулся, словно хочет очаровать дитя.

– Мирин, наклони факел, а то масло накапает тебе на руку.

– Да, ваше святейшество.

– Я прочел твое дело, Мольга. Твоего отца казнили за колдовство. Сына убили при задержании. Что держит тебя в этом мире?

– Что тебе надо, старый пес! – прошипела она, чтобы скрыть свой страх.

Мальчишка замер от удивления, но старик не подал виду.

– Хочу предложить тебе работу, Мольга. Но не знаю, что предложить тебе взамен. Помоги мне. – От расплывшейся улыбки число морщин на лице старика удвоилось.

Мольга уставилась на него с непониманием.

– Я хочу одного, – промямлила она.

– Говори. Не стесняйся. Но ребенка твоего я вернуть не смогу, – он развел руками. – Я лишь слуга божий, не Творец.

Он уже знает, – поняла Мольга.

– Хочу отмщения. Выдавить своими руками глаза ублюдку, который убил моего сына.

Старик глянул кратко на своего подмастерья.

– Понимаю. Ты увидишь его в этом самом кресле. А в твоем распоряжении будет набор инструментов и все отведенное создателем тебе время.

– Ты явно играешь со мной.

– Мирин! – мальчишка опять вздрогнул. – Скажи нашей дражайшей подруге, как часто я обманывал людей?

– Ни разу, ваше святейшество, – выстрелил как из арбалета ответом подмастерье. И опасливо глянул на Патриарха.

– Охранник! – похожим на крик забиваемой козы провизжал старик.