Она прошла мимо него, в полуметре. Не ускоряя шаг. Не поворачивая головы. Все ее существо напряглось, ожидая удара в спину, захвата, укола. Но ничего не произошло. Только этот неотрывный, тяжелый взгляд, сопровождавший ее до самой лестницы.

Спускаясь по шатким, заваленным мусором ступеням, Клем чувствовала его взгляд на затылке. Она не обернулась. Не дала ему этого удовольствия. Только когда она вышла на улицу, в ледяные объятия тумана, и прошла полквартала, свернув за угол, она позволила себе прислониться к холодной кирпичной стене какого-то заброшенного магазина. Дрожь наконец вырвалась наружу, сотрясая все тело. Она судорожно глотала воздух, пытаясь заглушить панику.

Он был там. Один из них. Аптекарь.

Он видел ее. Видел, как она пришла к матери Лиззи. И теперь он знал. Клем Грейвз из похоронного бюро "Грейвз и Сыновья" лезет не в свое дело.

Она вытащила контейнер с розовым обломком. Он был цел. Улика оставалась при ней. Но утешительного в этом было мало. Теперь она сама была мишенью. И ее бюро. Ее тихий, упорядоченный мир над бездной.

Она шла обратно к центру быстрым шагом, постоянно оглядываясь. Каждая тень в тумане казалась враждебной, каждый отдаленный звук – шагами преследователя. Туман превратил знакомые улицы в лабиринт кошмара. Мысли метались. Рассказать Бену? Но что? Что меня преследует призрак с запахом камфоры? Он спишет на стресс. Надо найти Скарлетт. Ту, что упоминала Эвелин. Ту, что боялась Аптекарей. Она должна знать больше.

Бюро "Грейвз и Сыновья" возникло из тумана как крепость. Высокое, узкое здание из темного кирпича, с тяжелой дубовой дверью и вывеской с выцветшей золотой надписью. Дом. Тюрьма. Убежище. Клем вставила ключ, ее руки все еще дрожали. Внутри пахло пылью, воском для мебели, лавандой и… покоем. Относительным покоем.

Она заперла дверь на все замки, прислонилась спиной к холодному дереву. Тишина старого дома обволакивала ее, но не успокаивала. Напротив, в этой тишине крик Лиззи звучал громче. И взгляд человека в подъезде. Холодный. Безжалостный.

– Клементина? Ты это? – Голос Мэгги донесся из глубины коридора. Старая бальзамировщица вышла из кухни, держа в руке кружку с паром. Ее мудрые глаза мгновенно прочитали состояние Клем. – Господи, дитя! Ты белая как стена! Что случилось? Где ты была?

Клем хотела соврать. Сказать, что гуляла. Что простудилась. Но слова застряли в горле. Она видела искреннюю тревогу в глазах Мэгги – единственного человека в мире, кто знал ее тайну и не отвернулся.

– Я… я ходила к матери Лиззи, – выдохнула Клем, отходя от двери. – В "Трещину". Улица Причальная.

Мэгги ахнула, ее лицо стало строгим.

– Одна? Ночью? Клементина, ты с ума сошла! Это же самоубийство! Твой отец…

– Отец умер, Мэгги! – резко перебила ее Клем, и тут же пожалела. Она видела, как вздрогнула старушка. – Извини. Просто… это не передозировка. Лиззи убили. Намеренно. Я знаю