– Хелльвир, в чем дело? Почему ты не идешь? – спросила мать.

Похоже, она не видела черного человека и не слышала их разговора.

Хелльвир думала, что выбор будет трудным, но это оказалось вовсе не так. Она сделала выбор легко. Слишком легко.

– Тогда мать, – прошептала она, глядя в зеленые глаза, так похожие на ее собственные. – Мама.

Мужчина в черном поймал руку Хелльвир так быстро, что она даже не поняла, что происходит, и тем более не успела ее отдернуть, а в следующий миг на подушечке пальца выступила капелька крови. Как завороженная, она смотрела на алую каплю, которая соскользнула с пальца и упала в снег.

Мать вздрогнула, как будто только что заметила высокого мужчину в черном, стоявшего рядом с ними. Растерянно уставилась на него.

– Я тебя знаю? – спросила она.

Мужчина протянул руки.

– Дай мне ее, – велел он.

Мать Хелльвир неуверенно сделала шаг назад, прикрыла рукой личико младенца.

– Нет, я не…

– Я позабочусь о ней до твоего возвращения. Уходи и будь рядом со своей живой дочерью.

Хелльвир пристально смотрела на мать; та медленно моргала, пытаясь сообразить, в чем дело. Несмотря на издевательскую ухмылку, голос мужчины звучал убедительно, он обволакивал, успокаивал.

– Если ты думаешь, что так будет лучше… – пробормотала мать и неохотно позволила ему забрать ребенка.

У Хелльвир онемело все тело, словно она впервые за все это время почувствовала холод. Мужчина в черном смотрел на нее сверху вниз, покачивая на руках ее маленькую сестру. На миг ей показалось, что на голове у него выросли оленьи рога, совершенно черные на фоне белого снега.

– Пора идти, – пророкотал мир вокруг нее.

– Пора идти.

Хелльвир вздрогнула. Все тело болело, как будто она целый час стояла в холодной горной реке. Ничего не соображая, она подняла голову и увидела лицо Миландры.

– Пора идти, милая, – повторила лекарка. – Вставай. У нас много дел.

Хелльвир с усилием открыла глаза, поднялась и взглянула на тело, прикрытое простыней. Ее сердце гулко билось. Она испытывала одновременно надежду и почти болезненную уверенность в том, что эта надежда напрасна, что все это был просто ужасный сон.

Фигура закашлялась, простыня на мгновение приподнялась над ее лицом… а потом она задрожала.

Миландра круглыми глазами уставилась на тело, но тут же резким движением сдернула Хелльвир с кровати и откинула простыню. Мать Хелльвир села. Ее волосы растрепались, лицо сморщилось, и она все кашляла и кашляла. Миландра молча стояла рядом, приоткрыв рот от изумления.

– Я не понимаю, как это…

Она взглянула на Хелльвир, но не успела договорить: дверь открылась, и вошел отец. За ним следовал Фарвор.

– Мы услышали… – Отец Хелльвир смолк, ошеломленно глядя на жену. – Пайпер? Боги… Пайпер?

– Воды, – прохрипела его жена.

Миландра сбросила оцепенение и налила в кружку воды из кувшина, стоявшего у кровати. От Хелльвир не укрылось, что знахарка взглянула на маленький сверток, чтобы проверить, не подает ли ребенок признаков жизни. Мать Хелльвир торопливо пила воду, разливая ее на рубаху. У отца было такое лицо, будто ему хотелось броситься к ней и стиснуть ее в объятиях, но он был слишком потрясен – и испуган – и не трогался с места. Хелльвир взяла полотенце и обошла кровать, чтобы вытереть воду, но, когда она приблизилась к матери, та грубо толкнула ее в грудь. Удар был таким сильным, что она упала бы, если бы Фарвор не подхватил ее.

Хелльвир знала, что будет помнить это до самой смерти.

– Будь ты проклята! – крикнула ей мать. – Будь ты проклята!

И швырнула кружку. Наверное, она целилась в Хелльвир, но промахнулась; кружка ударилась о стену и разлетелась на множество осколков.