Хелльвир пошла в лес. Ветви деревьев не шевелились, их серая кора, казалось, не отражала свет.

– Мама! – крикнула Хелльвир, стараясь не обращать внимания на непривычное звучание собственного голоса. – Где ты?

На краю поля зрения что-то мелькнуло – край шали, башмак? – и тут же исчезло за деревьями, точно так же, как в прошлый раз исчезла лисица.

– Мама! – Хелльвир бросилась бежать. – Погоди!

В конце концов она оказалась на берегу реки, покрытой ледяным панцирем в фут толщиной. Что-то двигалось на противоположном берегу, и Хелльвир пошла туда, утопая в снегу. Башмаки скользили по льду. У нее едва не остановилось сердце, когда послышался какой-то треск, и, наверное, она провалилась бы под лед, но чья-то рука подхватила ее и мгновенно перенесла обратно на берег.

Хелльвир обернулась, обвела взглядом деревья, но в лесу никого не было. Она потерла локоть. Нет, это ей не привиделось, она была уверена. Рука довольно сильно болела.

– Ты слишком живая для того, чтобы находиться здесь, – заметил чей-то голос.

Хелльвир вздрогнула и резко повернулась.

К стволу дерева прислонился какой-то черный человек. У него были совершенно черные волосы, черная одежда, черные перчатки. Все черное, кроме лица. Черное пятно притягивало взгляд Хелльвир, не отпускало ее; казалось, оно хотело затянуть ее внутрь, чтобы она утонула в этой сверхъестественной тьме. Но чернее всего были его глаза. Он смотрел на Хелльвир с усмешкой.

– Здравствуй, дитя, – произнес мужчина.

По крайней мере, ей показалось, что он произнес эти слова. Голос доносился сразу со всех сторон, отовсюду, как будто кто-то невидимый шептал ей прямо в ухо.

– Я не дитя, – возразила она. Ее голос звучал тоненько, визгливо. – А ты кто такой?

– Прошу прощения, госпожа. Теперь я вижу, что передо мной взрослая женщина.

Уголки его рта приподнялись в ухмылке. Губы как-то странно обтягивали зубы, как будто клыки были слишком длинными и острыми, но потом мужчина снова заговорил, и Хелльвир увидела, что зубы у него обычные, как у всех людей.

– А теперь я должен задать тебе вопрос. Что такая прекрасная госпожа делает здесь? Мне кажется, это место не для тебя. – Он втянул носом воздух, как будто почуял приятный аромат. – О нет, тебе здесь нечего делать, – продолжал он. – Пока. И еще очень много лет.

Его голос был низким и теплым – очень странно, потому что весь он казался ледяным.

– Я… я ищу свою маму, – честно ответила Хелльвир.

Его ухмылка стала шире, словно он услышал какую-то забавную шутку. Человек развел руками в мирном жесте. Хищная улыбка и жест не сочетались друг с другом. И еще его фигура как будто размазалась: Хелльвир казалось, что он «соткан» из тьмы, клубившейся между деревьями.

– И почему ты решила, что твоя мать здесь? – спросил он.

– Она… она умерла.

– Значит, тебе известно, где ты находишься. По правде говоря, я не был в этом уверен. С другой стороны, ты попала сюда не впервые, верно?

Откуда-то у него в руке возник ее фонарь – мужчина держал его за кольцо одним пальцем, одетым в черную перчатку.

– Твоя мать вон там, – произнес он, и его глаза сверкнули, как будто все это доставляло ему удовольствие. – И твоя сестра тоже.

Он указал в сторону реки, и Хелльвир ахнула.

Ее мать сидела прямо на льду, скрестив ноги, и держала на руках младенца. Она осторожно качала ребенка и пела ему. У Хелльвир заныло сердце. Она не помнила, чтобы мать пела колыбельную ей.

– Мама! – крикнула она.

Мать не подняла голову; она продолжала улыбаться младенцу, пела и водила пальцем по щеке ребенка. Лед негромко трещал вокруг них.

– Мама!

Та снова не обратила внимания на крик, как будто не слышала. Хелльвир невольно сжала руки в кулаки, упрямо выставила вперед челюсть и повернулась к мужчине.