Правда, есть у меня одна идея. Ещё до того, как я обожгла ногу, старшие брали нас с Ланой на вылазку. И там было здание суда – оно наполовину погасло, а наполовину горело. Это очень страшно. Не знаю даже, как объяснить. Как будто стоишь перед открытой клеткой с диким животным. Но главное не это. Главное – там рядом был вход в катакомбы. И я точно помню, как кто-то сказал – этот ход примыкает к самому большому тоннелю. А по самому большому тоннелю можно пройти к нашему убежищу. Короче, то здание, я примерно помню, в какой оно стороне, – рядом с телевышкой. Это мой единственный шанс.

Я на всякий случай ещё раз пробую спуститься через свой вход, как будто за ночь могло произойти чудо. На обратном пути наступаю на что-то шуршащее. Упаковка от моего протеинового батончика. Что подтверждает – крыса была здесь. Что ты задумала, хитрая крыска?

Сворачиваю на ближайшую улицу, кажется, я здесь была когда-то. Ну да, точно. Здесь был зоомагазин. Объёмная вывеска с золотой рыбкой. Вывеска на удивление почти не пострадала. Вокруг всё чёрное, обгорелое, а она такая же жёлтая. Её огонь как будто и не тронул. Дядя Дор бы сказал – «Пожирающий так захотел».

– Вот почему, – говорит он, – некоторые здания он сжигает до основания, а некоторые – едва облизнёт? Или во всей квартире всё изнутри сожжёт, а в одной комнате оставит?

Я и сама это заметила на вылазках. Но мне кажется, это случайности. Ну или там материалы более горючие где-то. А то, что дядя Дор чувствует, где появится огонь… Бывают же люди не от мира сего. Я сначала думала, что дядя Дор после той ночи поехал крышей, но мама сказала, что он давно такой. Что он раньше на заводе работал, а потом поссорился с дочерью. И дочь уехала, и даже не оставила адреса. А у дяди Дора больше никого нет. Вот он и свихнулся слегка от одиночества, ушёл с завода, стал делать кукол на заказ. Куклы странные: с тонкими ногами и руками, длинными тёмными волосами и ресницами. Я это знаю, потому что он у мамы в больнице лежал и подарил ей одну. Она стояла у нас на столике в прихожей. А кукол всех зовут Изольдами, как его дочь. Так что дядя Дор всякого наговорить может.

Решаю заглянуть в зоомагазин – вдруг там хотя бы кошачий корм остался. Я пробовала один раз, есть можно. Но внутри хаос и всё сгоревшее. Клетки, где сидели животные, открыты, и от этого я чувствую облегчение.

Солнце жарит, воздух после дождя влажный и неприятно тёплый. Дальше направо, на перекрёстке. Здесь асфальт весь как будто в мелких волнах. Тоже горел. На обочине то, что осталось от автобуса. Расплавленные шины стекли на асфальт, как лужицы мороженого.

По-хорошему бы ускориться, но уже хочется есть, да и найду ли я ход сегодня? Смотрю по сторонам – где бы добыть еды? Примерно через километр мне везёт. Я замечаю продуктовый магазинчик на углу дома. Внутри, конечно, всё перевёрнуто. Витрины разбиты, всё в саже. Но сам магазин горел мало. Ищу на полках, шарю по полу – ничего. Дверь в подсобку кто-то запер, по ней прошёлся Пожирающий («облизнул», как сказал бы дядя Дор). Она чёрная, с пузырями пластика. Толкаю плечом – дверь хрустит, но остаётся на месте. Не уверена, что мне хватит сил. Зато рядом стоит холодильник. Он высокий, и если его правильно толкнуть… Я подсовываю под его днище какую-то длинную железяку. Получается рычаг. Так, ещё немного. Тяжёлый, зараза! Удаётся приподнять его…

Холодильник медленно наклоняется, зависает на секунду, а потом с грохотом падает на дверь. Дверь сбивает с верхних петель, но она остаётся висеть, на ней под наклоном – холодильник. Я с трудом пролезаю в образовавшуюся щель.