– У меня ничего не осталось! – в отчаянии воскликнула Ася. – Серёжа, посмотри у себя!

– У меня… тоже больше нет ничего, – странным, глухим и охрипшим голосом, отозвался он.

Женщина зарыдала, прижала к груди ребёнка и, сутулясь, медленно побрела назад. Ася расплакалась, глядя ей вслед. Спутник её угрюмо молчал, стоя рядом. Однако надо было идти. Девочка судорожно вздохнула, усилием воли взяла себя в руки, вытерла ладошками слёзы и снова закинула рюкзак за плечо.

Молча вышли они из несчастной деревни. Молча пошли по нагретой солнцем дороге, петлявшей между холмами, которые становились всё выше. Да и сама дорога, хоть и выбирала места пониже, всё равно поднималась в гору.

Может быть поэтому, подумал Сергей, идти ему становилось всё трудней и трудней. Определённо, никогда ещё ему не было так трудно передвигаться. Точно самый воздух стал гуще и сопротивлялся ходьбе. Нет, думал он, это не просто усталость, что-то странное происходило вокруг него. Он огляделся, прищурился, заморгал… То ли от утомления, то ли от жары ему вдруг показалось, что всё вокруг искривляется и дрожит. Точно кривое стекло встало меж ним и окружающим миром. Нет, множество искривлённых стёкол! И все они двигались!

«Зря я ввязался в это, – неожиданно пронеслось в его голове. – Отправиться неизвестно куда за какой-то Лампадой… и зачем? Кому это надо?! И ещё неизвестно, что нас ждёт впереди, а потом ещё надо как-то и возвращаться, без еды, без надежды на помощь… Может быть, лучше где-нибудь пересидеть, пока нас не найдёт отец? Неужели ему так уж трудно активировать эти ключи от будущего?! Сколько можно ждать?!»

Сейчас же ему стало стыдно за своё малодушие, но неприятно-тревожные мысли, как назойливые осенние мухи, возвращались опять и опять. В этой странной борьбе он не заметил, что стал отставать от Аси. Несколько раз она замедляла шаг, оглядываясь на него, и наконец спросила:

– Серёжа, у тебя что-то болит? У тебя такое лицо…

– Отстань! – неожиданно для себя грубо ответил он. – Думаешь, твоё лицо лучше?

– Что с тобой?! – испугалась Ася. – Что случилось?! На что ты обижаешься?

– Чем пялиться на меня, лучше бы подумала, где мы будем спать! – не находя, что ответить, и от этого ещё больше злясь, попытался он перевести разговор. – Вон, солнце садится!

– Нет, оно сядет ещё не скоро, мы, может быть, успеем дойти до леса и набрать грибов и ягод на ужин, разведём костёр…

– Нет уж, чтобы отравиться незнакомыми грибами! – разозлился ещё сильнее Сергей. – Я поумнее тебя и сберёг полбуханки хлеба! Ведь мы идём в неизвестность! Разделим на шесть частей…

– Что?! – Ася даже остановилась, и её синие, широко распахнувшиеся от изумленья глаза оказались прямо перед глазами Сергея. – Так у тебя оставался хлеб?!

И снова ему показалось, что он видит всё через кривое стекло. Он провёл рукой по глазам, пошатнулся.

– Что это с воздухом? – вместо ответа выдохнул он. – Всё кривится вокруг… Даже кружится голова…

– Кри-вит-ся?! – переспросила она, вглядываясь в него. И вдруг, точно сдерживая испуганный вскрик, прикрыла ладошкой рот. В синих глазах плеснулся ужас.

– Серёженька, – прошептала она. – Прошу тебя, послушай меня! Я, кажется, знаю, что случилось с тобой. Всё можно исправить, только прошу, прошу, спокойно послушай меня!

Он с усилием преодолел непонятное ему самому раздражение и кивнул.

Ася как-то странно, вздрогнув, огляделась вокруг и прошептала:

– Это – гизлы! – выговорив страшное слово, девочка перевела дыхание и заговорила быстро-быстро, точно боялась, что её прервут: – Понимаешь, ты отказал крестьянке, просившей о хлебе, пожалел и обманул, это грех, – ты только не обижайся, это ведь правда, – твоя совесть перестала быть чистой – и гизлы получили власть над тобой! Помнишь, хранитель нам говорил, что видел голову гизла как кривящуюся пустоту? Это их ты видишь сейчас! Они вокруг! Это они мешают тебе идти, забирают силы и внушают и раздражение, и недобрые мысли. Разве ты не видишь?! Ты перестаёшь быть самим собой!