– Дай я тебе помогу, – сказала она. Элис вся сжалась, когда Джун обняла ее за плечи, и вместе они пересекли комнату. Элис торопливо засеменила к кровати и забралась в мягкую постель, натянув на себя одеяло в темноте. Одеяло было невесомым, как перышко. Она ждала, пока Джун выйдет, но вместо этого почувствовала, как кровать подалась под весом присевшей на край бабушки.

– Будем привыкать друг к другу постепенно, Элис, хорошо? – тихо проговорила Джун.

Элис отвернулась от Джун, желая, чтобы та скорее ушла. Через некоторое время почувствовала, как она встала; дверь за ней закрылась с легким щелчком. Элис с облегчением вздохнула. А прежде чем уснуть, услышала цокот когтей Гарри по полу: тот повертелся на месте и улегся на пол у кровати.

Спустившись в коридор, Джун оперлась о стену, чтобы унять головокружение. Она не пила с самого утра.

– Она здесь?

Джун вздрогнула, услышав за спиной голос Твиг, и, не оборачиваясь, кивнула.

– У нее все хорошо?

Джун молчала.

– Не знаю, – ответила она. Стрекот сверчков заполнил установившуюся тишину.

– Джун.

Джун стояла на месте, опершись ладонью о стену.

– Она заслуживает такого же отношения, как и другие. Сама знаешь, – сурово и решительно сказала Твиг. – Да что там, она заслуживает большего. Ты, все мы, этот дом – мы обязаны дать ей все, что в наших силах. Она – твоя семья.

– Она его дочь, – ответила Джун. – Она его, и я не хочу к ней привязываться.

– Удачи, – хмыкнула Твиг, и ее голос смягчился. В разговоре снова возникла пауза. – Ты вся дрожишь.

Джун кивнула.

– С тобой все в порядке?

– Слишком много всего случилось за эти несколько дней. – Джун ущипнула себя за переносицу. Она знала, что будет дальше.

– А где малыш?

Джун глубоко вздохнула.

– Только не говори, что оставила его там. – Голос Твиг задрожал.

– Давай потом, Твиг. Пожалуйста. Обсудим все утром. – Она повернулась, но в коридоре уже никого не было, и сетчатая дверь закрылась. Джун не стала окликать Твиг. Она лучше других понимала, что от лишних слов порой больше вреда, чем пользы.

Она обошла дом и выключила свет. Подумав, вернулась и включила одну лампу на случай, если девочка проснется среди ночи. Джун прошла мимо закрытой двери Кэнди, но свет из-под двери не пробивался. Джун подумала, что Кэнди, возможно, решила переночевать с цветочницами в общежитии на той стороне поля. В дом проник запах табака – Твиг курила на веранде. Джун вернулась в коридор и прошла в гостиную. Высунулась в открытое окно и сорвала цветок каллистемона. Вернувшись в коридор, просунула его в замочную скважину двери Твиг. «Я понимаю твои чувства».

Уединившись в своей комнате, Джун включила лампу и упала на кровать. Закрыла глаза рукой и выждала еще немного, притворяясь, будто не слышит настойчивый зов полной фляги, оттягивающей карман.

Узнав, что Джун исключила его из завещания, Клем, которому тогда было восемнадцать, пришел в ярость, взял Агнес и уехал из Торнфилда. С тех пор он дал о себе знать лишь однажды. Девять лет назад – теперь Джун знала, что это случилось после рождения Элис, – в Торнфилд пришла посылка, адресованная Джун почерком сына. Тогда она поступила так же, как сейчас: ушла в спальню с флягой, полной виски.

Джун села на постель, достала из кармана флягу, открутила крышку и сделала большой глоток. Она пила, пока руки не перестали дрожать и не расслабилась шея. Когда дрожь в руках прошла, Джун потянулась под кровать и достала потрепанный мятый сверток. Открыла крышку коробки и аккуратно вынула маленькую деревянную фигурку, бережно взяв ее в руки. Резная скульптура изображала новорожденного с таким же нежным бутончиком губ и большими глазами, как у девочки, спящей сейчас наверху. Младенец лежал на постельке из глянцевитых листьев и цветов в форме колокольчика. На каждом лепестке были вырезаны полоски, а внутри, в чаше, красовались желтые пятнышки.