К счастью, слуховой аппарат и дыхательная система у них были защищены органическими мембранами. Наука давно взяла под контроль природную защиту наиболее уязвимых органов разумного населения Рибейседжа. Мембраны их в тот раз с сюрпризом справились. Правда, со стоном.

Неопределённое время, спустя все зашевелились. Первой расчухалась Нэмикс. Она с трудом поднялась на ноги, ошалело оглядываясь по сторонам. Там и сям валялись какие-то ветки и листья, в ушах гудело, как будто по ним ездил маленький аутон; в глазах двоилось. В воздухе стоял неприятный сладкий запах. Первым она увидела друга Скантула – Стостра-1: тот лежал на животе без сознания и странно всхлипывал, из уха у него текла мутно-белая стилусоидная кровь. Впоследствии оказалось, что он пострадал больше всех остальных, плотно приложившись головой об какую-то корягу.

Из ближайших кустов начали раздаваться стоны, а потом и ругательства. Все потихоньку приходили в себя, выползали из зарослей, собираясь вместе. Бронкл, шёл слегка прихрамывая, на ходу ощупывал себя, и попутно ища глазами Скантула и дочку. У него был видимый ожог на щеке, кожа там повисла.

Откуда-то из зарослей вылезла Пинстра. Она отделалась сильным испугом и синяками. Её чёрный облегающий костюм и короткие белые волосы были вымазаны жёлтой и красной пыльцой от мисксов – маленьких невзрачных цветочков, обильно растущих в здешнем полумраке.

Скантул всё не появлялся, его пришлось хорошенько и дружно поискать. Взрывной волной его отбросило дальше других, отчасти потому, что он был самый лёгкий. Он свалился в канаву и мелко дрожал там, не издавая ни звука, хотя слышал, конечно, как все его зовут.

И только когда пришедший в себя его приятель – Стостр-1 – шатаясь и потирая ухо случайно заметил его, Скантул вынужден был встать и, выслушивая обидные оскорбления в свой адрес, нехотя брести к остальным, машинально отряхивая исцарапанные руки и обожжённую шею.

Он решил, что всё-таки легко отделался, получив пару плотных затрещин от отца, уничтожающий взгляд от матери и обидную вербальную характеристику своих когнитивных особенностей от сестры, от которой у всех невольно завяли уши. А наслушавшись всякого ещё и по дороге домой, добровольно решил навсегда завязать со своими взрывными экспериментами. Здоровье, всё-таки дороже, в том числе психическое.

В дальнейшем, поискав точки приложения своей творческой энергии, которая никогда не получала должного выхода в материальной учебке, поскольку работали там, вопреки названию, в основном с виртуальными цифрами, Скантул решил остановиться на пиротехнике. Дым, огонь и грохот там конечно не те, что с настоящей взрывчаткой: всё рафинированное, блёклое и какое-то ненастоящее… Но зато Бронкл на это не возражал, чем бы дитя ни тешилось…

– Присаживайся, – отец кивнул ему на чёрное кресло, стоявшее сбоку от его рабочего места. – Ты знаешь, Скантул, над чем мы сейчас работаем? – тот помотал головой, усаживаясь рядом. – Давай я сейчас немного тебе расскажу. Только не усни, как в прошлый раз, возможно тебе это пригодится в будущем. Ты же любишь что-нибудь создавать, а не только взрывать в конце концов. Вот смотри, – Бронкл взял со стола маленькую запечатанную мензурку с чёрным порошком, напоминающим дроблёный графит, – наша лаборатория недавно получила образцы органического вещества совсем из другой галактики. Нам уже много раз приходили подобные материалы, фосфаты, в основном. Построить из них что-то живое принципиально невозможно, но не в этом дело. – Он помедлил, размышляя как бы подоходчивее объяснить сыну вещи, в которые он и сам вникать толком не хотел. – Видишь ли, наша лаборатория финансируется из Общего бюджета, что это такое я тебе потом объясню. В общем, это не наши деньги. А Общий Совет под Сетевым управлением постоянно требует от нас конкретных прикладных решений. А я им много раз толковал, что наша лаборатория прикладной наукой не занимается. Наше дело – чертежи, расчёты, обоснования. Теория в общем. Вот это, – он аккуратно потряс пробирку в пальцах, – хорошая зацепка на будущее. Здесь содержится зола от некой органической субстанции. Что это именно – мы не знаем, я пока не могу найти соответствий на нашей планете, на ближайших – тоже. Но когда-то оно было живым, это точно. Генетическая информация уничтожена процентов на девяносто девять, так что в анализатор его не поместишь, он соответствий не найдёт, даже если они и были там когда-то. И отчасти это хорошо, ведь если не получится доказать, что это был какой-то известный тип органики, то нам выделят бюджет на дальнейшие исследования, а возможно даже грант дадут. Если у меня получится восстановить хотя бы исходную цепь аминокислотного синтеза этого образца, то, возможно, удастся определить его биологическую принадлежность к неизвестному семейству. Тогда можно будет подавать заявку в комитет на дополнительный анализ, привлечь финансирование, заинтересовать коллег из других департаментов… Мы сейчас стоим на пороге большого открытия, Скантул.