Её слова сразу произвели заметный эффект на всех присутствующих. Кулаки разжались, напряжение в воздухе заметно снизилось.

– Ну, мне кажется, что мы основные нюансы выяснили и можем прямо сейчас поставить этот вопрос на голосование, – предложил Принсцилл, чутко уловивший перемену в атмосфере. – Прежде всего нам надо принципиально решить главный вопрос – основное финансирование, а детализацию проекта по конкретным статьям в таком случае, отправим на дополнительную проработку в вычислительный центр, если нет возражений. Как всегда. – Он снова надел очки и когнитивным импульсом вывел на экран вместо зацикленного видеоряда диаграмму электронного голосования, состоящую из двух объёмных столбцов, пока ещё пустых. Все присутствующие последовали его примеру, быстро, без лишних слов и движений выполняя известные элементарные действия: коснуться указательным пальцем края очков, оставляя цифровой отпечаток своего ДНК для последующей идентификации в случае необходимости, вывести перед собой диаграмму голосования со столбиками. Опять же мысленно закрасить нужный столбик в любой цвет, позволяя системе ИИ внести изменения в общую базу от своего имени. Весь процесс около пяти секунд. Результаты получены, голоса подсчитаны, решение принято. Голосование закрыто.

– Восемьдесят процентов в поддержку, – Бронкл, не принимавший участия в данном действе, но видевший всё на своём гаджете, облегчённо вздохнул. Он не ожидал сейчас от этих матёрых околонаучных функционеров такого энтузиазма. Здесь даже не обсуждался необходимый объём средств, никому это просто не пришло в голову.

После заседания Принсцилл подошёл к Бронклу в коридоре и кисло ухмыляясь тихонько высказал:

– Я же тебе говорил, они ничего не понимают в научных вопросах. Большинство, как обычно, просто помалкивали с умным видом. – он со скрытым презрением оглянулся через плечо на выходящих из зала членов комиссии. – Я хочу сказать насчёт сметы: ты особо не разгоняйся, а то система может стопорнуть проект, она не любит очень круглые цифры.

– Да, я знаю, – кивнул Бронкл, – она хоть и электронная, зараза, но слишком уж подозрительная, везде ищет подвох.

Гирстейр-12, стилусоид вполне классической внешности, но с большими амбициями и таким же самомнением, а по совместительству ещё и капитан научно-экспедиционного направления в сфере логистического планирования, проведший уже более сотни миссий в самые дальние области космоса, тоже недолюбливал довлеющий повсюду электронный разум. Понятно, что когда дело касалось сверхдальних перелётов к самым удалённым галактикам, у него не оставалось другого выбора, кроме как всецело положиться на этот разум, а самому вместе со всем экипажем погрузиться в гибернацию на несколько месячных циклов. Но в последнее время прибегать к этому приходилось нечасто, ибо наука, вопреки опасениям некоторых бздиловатых деятелей, на месте вовсе не стояла и деградировать не собиралась. Так что в последний раз он отключал своё сознание четырнадцать годовых циклов назад, когда совершался сверхдальний трансгалактический перелёт с какой-то очень важной научной миссией – в детали её он разумеется не вникал – в невероятно далёкий и неизведанный космический угол. Древний, наверное, как сама Вселенная. Чем они там занимались, эти учёные мозгокопатели, со своими протонно-электронно-индукционными приборчиками, он даже думать не хотел, они его уже тогда сильно раздражали. Но ещё больше его раздражало морально устаревшее оборудование, на котором пришлось в тот раз работать. Гиперсветовые ускорители с поляризующими антигравитаторами – страшное старьё, какое ещё поискать надо. Да к тому же не тянущие всю мощность, только на сорок процентов. Двигаться тогда пришлось ужасно долго. Так называемые гиперсветовые ускорители упорно не выдавали больше двухсот пятнадцати световых скоростей, так что они буквально ползли на брюхе со связанными руками. И так – примерно половину годового цикла. И это только в одну сторону.