Инглодр решил не виртуально, а лично присутствовать при отчёте, что не противоречило общепринятым нормам. Вместе со своей ассистенткой он представил Бронклу извлечённую запись, которую тот внимательно просмотрел и прослушал несколько раз, прежде чем давать свои комментарии. Не скрывая интереса, он заявил:

– Материал качественный, но очень ограниченный. Мало фактуры, так что нам предстоит ещё поработать над ним. Вы получили результаты генетической экспертизы из лаборатории?

– Мы сейчас как раз работаем над этим, – немножко соврал Инглодр, вспомнив, что собирался отправить полученный с панциря мазок в материальный отдел. Вопрос этот был технический и много времени в любом случае не займёт. В пределах четверти суток результаты будут получены, и вряд ли состоится какая-то сенсация, и так ясно – органика. Но алгоритм надо было соблюдать, иначе система заблокирует сведения и придётся начинать всё сначала. В любом случае, это сейчас было второстепенно, а главный вопрос так и повис в воздухе. Лаборант робко поинтересовался:

– Но ведь там действительно была стрельба и взрывы где-то вблизи? Значит, мы нашли разумную жизнь? Как вы считаете?

– Я считаю, – немного подумав мрачно ответил Бронкл, – что разумная жизнь со взрывами и стрельбой не сочетается. Технически развитая – возможно. Но разумные существа стрелять и бомбить себе подобных не станут. Это разные вещи, если вы понимаете о чём я говорю.

Инглодр хмыкнул, а Арзарса эмоционально нахмурилась. О войнах она знала только из исторических данных, и они всегда казались ей дикостью, недостойной даже насекомых. Ведь всегда можно договориться между собой и найти какой-то компромисс. Если, конечно, захотеть его искать. А найдя – согласиться взаимно принять. А приняв – согласиться соблюдать. И соблюдать. Чётко и честно: без подлости, без вывертов и прочей подобной аморальной казуистики. В истории, к сожалению, никогда не бывает так гладко, и вряд ли это тот самый случай. Ладно, миссия покажет, что там за инопланетный разум и разум ли он вообще?

Тем более, что жучок был древний и за минувшие эпохи там могло случиться ещё что угодно, от глобальной пандемии до падения астероида.

В небольшом генетическом инкубаторе Бронкл быстренько сделал несколько биологических репликаций с насекомого. Поместив их в портативный цилиндрический прозрачный контейнер с подходящей газовой средой он направился в кабинет Принсцилла. Тот хотя и строил из себя всегда прожжённого циника, но тем не менее, как и все стилусоиды, к науке был неравнодушен. С интересом повертев в руках контейнер и просмотрев данные, он сказал:

– Наш комитет конечно трудно чем-то удивить, они ещё и не таких букашек видели. Но запись интересная, боевичок такой, игрушечный. – Принсцилл движением пальца в пространстве перед собой ещё раз врубил медиафайл, внимательно прислушиваясь к заднему фону. – Если в анализах с образца мы найдём что-то нестандартное, то система, я уверен, даст одобрение, а дальше алгоритм ясный: соберёмся, проголосуем как надо. Бюджет тебе будет, Бро.

Бронкл кивнул. Его всегда немного забавляла эта дутая бюрократия. Каждый раз, когда «возникала производственная необходимость» собиралась комиссия, штук десять, из персонажей, которые ни бельмеса не смыслят в вопросах, которые с умным видом обсуждают. Заслушивали доклады, изучали отчёты, прикидывали бюджеты, даже голосовали… Ага. А конечное решение о научной перспективности и экономической целесообразности разработки, как правило, делегировали принимать нейронной системе, в которую заносились известные данные о проекте. Она кумекала про себя, секунд пять, и выносила рекомендацию, к которой вся комиссия с облегчением и присоединялась. Ну, нейросеть, ясное дело, всегда была на стороне технического прогресса. Ей все эти разговоры об «излишнем интересе к проектам, не имеющим в настоящее время прямой прикладной научной ценности и очевидного практического вектора развития», были абсолютно индифферентны. Она только предлагала, как оптимизировать расходы на проект, и вот это действительно всегда было полезно. Процентов десять-пятнадцать, а то и двадцать средств без этих рекомендаций было бы потрачено впустую. Это выяснялось каждый раз, и каждый раз вызывало у очередной комиссии вздох искреннего удивления.