Пурпурный шелковый халат, пара блестящих перстней на пальцах говорили о неуместном пафосе, который не должен был присутствовать после двенадцати лет разлуки друзей, переживших войну. Отзывчивая улыбка на лице Билла не давала покоя Верджилу, хранящему глубоко в себе тяжелую обиду, не позволяющую продолжить диалог.

Их встреча не началась со светского разговора, обмена любезностями или банальных разговоров о погоде и политике. Они оба, отлично осознавая огромные перемены, пытались найти давно потерянную точку соприкосновения.

После обмена рассказами друзья решили помолчать, ощутив совершенно противоположные эмоции. Гордость была активным компонентом действий у них обоих, однако лишь один из них имел моральное право смотреть на другого сверху: именно он воспринимал встречу как ментальную дуэль, необходимую для долгожданного успокоения.

– Тебе ведь больно? – Билл решил нарушить тишину, резко убрав гордость в карман, пока Верджил, внимательно разглядывающий помещение, не замечал пристальный взгляд друга, направленный на еле заметно дрожащую ногу.

– Немного – сухо ответил он, сжав ладонью больное колено. – То чучело – сказал он, указав пальцем на стену с чучелом лисы – оно не вписывается, не находишь?

– Почему? – Билл, не убирая взгляда от смотрящего в другую сторону друга, медленно закурил.

– Дом обставлен женщиной, ясно как божий день, однако та лиса… – он наконец повернулся к другу – она портит все изящество.

– Разве что для тебя – иронично улыбнулся Билл. – Но ты прав, моя бывшая ненавидела ее и постоянно изводила мне мозг.

– Бывшая? – Верджил сделал глоток бренди и закурил. – Это многое объясняет.

– Что именно? – Билл взял в руки бокал.

– Ты ведь повесил ее после ее ухода, не так ли? – Верджил улыбнулся, уставившись другу в глаза.

– От тебя ничего не утаишь – улыбка пропала с лица Билла. – Но будет намного лучше, если мы закроем эту тему.

– Нет, мой дорогой друг – Верджил снова сжал колено – мы должны рассказать друг другу «до» и «после». Каждый твой выбор, каждое слово, каждый взгляд для меня важны, ведь я хочу понять тебя, а для этого мне нужно знать все. – С этими словами Верджил залпом опустошил стакан и снова наполнил его, добавив: – Кстати говоря, бренди просто божественный.

– Спасибо, конечно, но зачем тебе это? – Билл потушил сигарету и, опустив голову, медленно начал водить окурком по краям пепельницы. – Понимаю, что обидел тебя, но что ты получишь, рассказывая и выслушивая истории нашего детства?

– Ответы – лицо Верджила резко исказилось от боли в ноге. – Я пришел сюда не за светскими беседами, а за истиной.

– Ну ты даешь – засмеялся Билл. – Какой к черту истиной, Вел? Я попросил прощения, был готов объясниться, а ты… Я не могу понять тебя.

– Чтобы понять – нужно слушать – улыбнулся Верджил. – В тот день, когда ты меня бросил, я понял, что не имею права винить, поскольку ничего не знаю о тебе, твоем детстве и сущности.

– Сущности… Обалденный выбор слов, дружок – Билл снова закурил. – Ты хотя бы осознаешь, что это такое? – Лицо Билла исказилось в легком высокомерии.

– Намного больше, чем хотелось – Вел откинулся в кресле, внимательно обведя взглядом комнату. – Истина кроется в нашей сущности. Мы выражаем ее каждый божий день при каждом, даже самом мелком выборе. Но несомненно, ты со мной не согласишься. Однако – он зажег сигарету, осмотрев друга с ног до головы – ты не откажешь мне в услуге рассказать о своем детстве и выслушать меня.

– Сущность есть смысл, дружище; начало, фундамент – Билл помолчал несколько секунд и продолжил. – Сущность у всех людей одна, потому, если хочешь до нее докопаться, встань перед зеркалом.