– Ты не представляешь, как далека от правды. Я лучше знаю, что мне подходит, а тебе, наверное, пора уже идти на очередной званый ужин. Не утруждай себя общением со мной, мама.

– Марианна, почему ты не хочешь быть как все? Нормальной девушкой? В твоем возрасте уже пора понимать, что люди оценивают по одежде, а ты делаешь все, чтобы оттолкнуть людей.

– Нет, мама, я делаю все, чтобы люди считали меня нормальной, а не избалованной девицей, которая не понимает, как одеваться на школьную вечеринку, а как на очередной ужин в обществе аристократов. Из присутствующих в этом доме только двое могут называться нормальными. И я точно одна из них. Я прошу тебя, просто закрой дверь с другой стороны.

– Марианна! – повышает она голос, наверное, в первый раз за несколько лет и удивляется этому не меньше, чем я.

– Что? Что, Каролина? Ты хочешь, чтобы я была примерной девочкой и играла очередную роль в розовом платье? Этому не бывать после того, как вы сбагрили меня на пять лет подальше от дома и даже не навестили. Ни разу. Все, баста!

– Марианна, ты же знаешь, мы с твоим отцом были в Каннах и не могли отложить поездку.

– Конечно, не могли, ни разу за пять лет. Вот и я сейчас не собираюсь откладывать наше прощание. Прошу, Каролина, закрой дверь с другой стороны.

Она ошарашенно смотрит на меня, будто видит в первый раз, и я понимаю, что поставила мать в тупик. Она не ждала увидеть перед собой взрослого человека, который может говорить то, что думает и что хочет. Я никогда не лезла за словом в карман, но в восемнадцать лет было чуть страшнее отстаивать свои права, сейчас же я больше не нуждаюсь в их любви и могу с легкостью отвечать на их попытки воспитывать меня такой же холодностью, какую они подарили мне в детстве.

Дверь позади хлопнула, и я снова осталась одна в тишине своей розовой убогой комнаты. Посмотрела на свои белые кроссовки и поняла: единственное, в чем права моя мать, – не стоит забывать, кто я и откуда. Я села на кровать, выудила из-под нее свои любимые черные лаковые туфли Christian Louboutin14 и сменила кроссовки на них. Никогда не стоит забывать о том, зачем я здесь, чего хочу и что получу желаемое во что бы то ни стало.

Мы ехали в полной тишине. По радио звучали какие-то песни, но я даже не обращала внимания на слова, просто смотрела в окно, стараясь следить за дорогой. Хотя этого и не требовалось – мой брат был прекрасным водителем во всех отношениях. Я восхищаюсь, каким замечательным человеком он вырос, несмотря на семью, в которой рос и, к сожалению, в которой выросла и я. Говорю не только о наших родителях. При всем огромном количестве моих недостатков он верил в меня и видел лучшую часть, которой, может, совсем и не было. Но мой брат был убежден, что я способна быть хорошим человеком, помогать искренне и бескорыстно. Я бы хотела быть такой, какой он меня видит, и не разочаровать его, но предполагаю, что у меня это не получится. Если все пройдет так, как я задумала, то Дани никогда не узнает, что я за человек, и будет все так же любить меня и знать, что я всегда буду его любящей сестрой.

– Ты уверена, что готова сделать это?

Машина затормозила на подъездной дорожке возле школы, и Дани обернулся на меня, заглушив двигатель. Он был серьезен как никогда.

– Я пообещала тебе, я все сделаю, чтобы ты был счастлив. Если для этого нужно, чтобы твой друг избавился от внимания девушек, значит, так тому и быть.

– Марианна, он мой лучший друг. Второй человек после тебя, которому я доверяю. Пообещай, что ты не сделаешь ничего такого, о чем будешь жалеть.

Я посмотрела на брата и увидела в его юных глазах столько надежды. Как я могла его разочаровать? Как могла не оправдать его надежд? Он узнает, что мир суров и жесток, но только не от меня.