– Привет! – подаю я единственная голос, и Сам подмигивает мне так, что это навсегда отпечатывается в моем сознании. Так естественно и одновременно интимно, только для меня одной.

– Вижу, я не вовремя?

– Милый! – Мария вскакивает с дивана, подходит к сыну и обнимает его. – Ты всегда вовремя. Ты же знаешь, что мы всегда тебе рады, это же твой дом.

Она что-то говорит, но ее слова, будто эхо, раздаются откуда-то издалека. Она хлопочет, усаживает его есть, отчитывает за то, что он пришел в таком виде.

– Мам, все хорошо. Я приехал оставить это. – Он достает конверт и кладет на стол. – Но раз уж здесь все, почему бы и мне не остаться.

Я стараюсь сконцентрироваться на альбоме, лежащем на моих коленках, но не могу не следить краем глаза за происходящим у обеденного стола. Мария на мгновение замешкалась, остановилась и обернулась ко мне, вспомнив, что я все еще нахожусь в ее квартире.

– Простите, совсем растерялась. Когда так редко видишь старшего сына, сразу забываешь обо всем. – Я слышу, как ее голос дрогнул в попытках скрыть сожаление от редких встреч. – Самаэль, хочу тебя познакомить со спасительницей твоего брата, – обращает она внимание сына на меня, хотя оно и так было ко мне приковано.

– Грозой ночных дорог? – подмигивает он мне и с самодовольным видом садится во главе обеденного стола, на то же самое место, на котором всего полчаса назад сидел Ники, и я чувствую, что атмосфера в комнате поменялась. Если раньше все внимание было приковано к Ники, то теперь фокус сместился на Сама. Я смотрела, как расцвели лица сестер, которые тотчас сели рядом с братом и принялись расспрашивать его о прошедшей неделе; смотрела на Марию, которая была озабочена тем, как бы еще угодить своему старшему сыну. И только Ники продолжал сидеть на диване и молча созерцать происходящее.

Он наблюдал за братом, а я наблюдала за ним и пыталась понять, что же между ними произошло такого, что теперь братья не могут выносить общество друг друга. Мы с Дани всегда были близки. С его рождения я понимала, что он единственный, кто будет рядом и кто будет любить меня так же, как я люблю его. С того дня, как я увидела Дани, моя любовь росла к нему в геометрической прогрессии. Поэтому так странно было видеть родных людей, которые испытывают целую гамму отрицательных чувств друг к другу. Я видела, как желваки Ники начинали ходить по мере того, как мать все больше угождала старшему сыну и теряла интерес к младшему. Его костяшки белели, когда сестры слишком громко смеялись над шутками старшего брата и млели от его братских ласк. А главное, чем чаще Сам смотрел на меня, тем яростнее становился взгляд Ники.

– Так, и зачем эта красотка посетила наш крысятник? Разве принцессам не нужно находиться в замке? – Сам усмехнулся, глядя на меня, и вернулся снова к порции мяса, лежащей перед ним.

Не знаю почему, но это стало последнее каплей. Ники вскочил с такой скоростью, что я едва успела схватить его за запястье, однако мои усилия были тщетны, малыш метнулся к старшему брата, видимо, не осознавая последствий.

– У нас не крысятник, и если ты так считаешь, то какого хрена вообще приперся сюда?! Тебе здесь не рады.

Лицо Ники побелело от ярости, и я видела, как он брызжет слюной, которая попадает на лицо Сама, сидевшего спокойно и ровно прямо перед младшим братом.

– И она, может, и принцесса, но мы пригласили ее, чтобы поблагодарить. А ты, наверное, даже такого слова не знаешь. Забери свои прогнившие деньги и сам убирайся из дома! Ты ушел и нам больше не нужен.

Сколько боли было в его словах, сколько отчаяния и обиды! Я не знала, что произошло у них в прошлом, но очевидно, что на душе Ники это отпечаталось большой болью и травмой.