Врач переглянулся с медсестрой.

– Ваши сообщники находятся под наблюдением. Вам повезло – вы очнулись первым.

Антон медленно повернул голову. За стеклянной стеной палаты маячили силуэты в защитных костюмах. Над койкой монотонно пикал монитор, вырисовывая зелёную кривую его сердцебиения.

– Сколько…?

– Три года, семь месяцев и четырнадцать дней цифрового заключения, – врач щёлкнул стилусом по планшету. Физически – шесть недель в коматозном состоянии после извлечения.

Антон закрыл глаза. Воспоминания нахлынули волной – шахты, куб, Лия…

– Куб… где куб?

Врач замер.

– Вы говорите об артефакте, обнаруженном в вашей нейросети? Он был изъят для изучения.

Антон попытался снова поднять руку, но манжеты жёстко держали его.

– Они не понимают, что с ним делать, – новый голос из двери.

Человек в чёрном костюме без опознавательных знаков подошёл к койке. Его лицо было гладко выбрито, волосы коротко подстрижены, но глаза… Глаза казались странно пустыми.

– Оставьте нас, – кивнул он медикам.

Когда дверь закрылась, незнакомец присел на край кровати.

– Вы уничтожили миллиардный проект, Милованов. Лазуритовые рудники теперь просто кусок мёртвого кода.

Антон почувствовал, как по спине пробежал холод.

– Кто вы?

– Можно сказать… поклонник творчества Кубика, – человек улыбнулся, но в этом не было тепла. Хотя в вашем случае правильнее будет назвать меня наследником.

Он достал из кармана небольшой предмет и положил его на грудь Антона.

Куб.

Тот самый, только теперь размером с кубик сахара.

– Мы извлекли его из системы, но не смогли деактивировать. Он… выбрал вас.

Антон почувствовал знакомое тепло, разливающееся по грудной клетке.

– Почему вы просто не убьёте меня?

Человек в чёрном рассмеялся.

– О, мы пробовали. Три раза. Но куб не позволяет.

Он встал и поправил галстук.

– Завтра вас переведут в специальный комплекс. Начнётся… изучение.

Дверь закрылась за ним.

Антон лежал, глядя в потолок, чувствуя, как крошечный кубик пульсирует у него на груди.

Где-то глубоко внутри он услышал слабый, но узнаваемый голос:

Я здесь.

Лия.

Он не видел её, но знал – она с ним.

Как и обещала.

Монитор у кровати вдруг завизжал, предупреждая о скачке пульса.

За стеклом засуетились тени.

Антон закрыл глаза и улыбнулся.

Игра только начиналась.

Металлический вкус крови на языке. Холодные кафельные стены. Постоянное жужжание флуоресцентных ламп, отдающееся в висках монотонным гулом.

Антон пришел в себя в камере, напоминающей нечто среднее между операционной и тюремной камерой. Полукруглая комната была облицована белыми панелями с вкраплениями черных сенсоров, следящих за каждым его движением. На запястьях и лодыжках – новые наручники, но не металлические, а из какого-то полупрозрачного полимера, мерцающего голубым при каждом его шевелении.

– Проснулся.

Голос раздался из ниоткуда. В стене перед ним разошлись панели, открыв прозрачный экран, за которым стояла женщина в белом халате. Ее лицо было скрыто за маской с фильтрами, но Антон узнал бы эти холодные серые глаза где угодно.

– Доктор Вейс, – хрипло произнес он, вспоминая имя из вчерашнего разговора охранников.

Женщина слегка приподняла бровь.

– Восстановление когнитивных функций проходит лучше, чем ожидалось. Интересно.

За ее спиной мелькнули тени других людей в защитных костюмах. Антон попытался приподняться, но наручники тут же вспыхнули красным, а по телу пронеслась волна жгучей боли.

– Не советую сопротивляться, – Вейс провела пальцем по планшету. Нейроограничители настроены на подавление любой агрессии. Хотя… Она на секунду задумалась. С вашим артефактом все может быть не так просто.