Интерьер квартиры дышал холодным стилем 2370 года. Стеклянные стены, тоньше паутины, но прочнее стали, открывали панораму, от которой захватывало дух: бескрайние равнины, усеянные куполами-близнецами, и далёкие шпили терраформерных станций, выстреливавшие в небо струями кислорода. Оттенки индиго и стального дыма царили в просторной гостиной, где плавали ленты последних новостей на стенах, мерцая, как светлячки в сумерках. Пол, устланный коврами из биосинтетического шелка, повторял узоры земных лесов – кленовые листья, дубовые ветви, – словно напоминая, что даже на Марсе можно тосковать по зелёному шепоту далёкой колыбели человечества.

В центре комнаты, на диване, напоминавшем изогнутую волну океана, полулежал Майк. Его кибернетическая нога, обнажённая от колена, мерцала холодным блеском титана, контрастируя с теплом живого тела. Глаза, цвета синего неба, неотрывно следили за экраном, где репортёр с голосом, натянутым как струна, вещал о похищениях в секторе G-7.

– Майк… – голос Альбы прозвучал из кухни, словно мелодия. – Хочешь виски? Или… может, кофе с сиринийским кардамоном?

Он не ответил сразу. Его пальцы, нервно сжимая край дивана, выдали внутренний шторм. Альба знала: когда он молчит дольше трёх секунд, мысли его уже в другом конце галактики.

– Ещё рано, – наконец бросил он, но экран погас, подчиняясь импульсу чипа. Майк обернулся, и его взгляд встретился с её глазами – два озера, где плескались тени невысказанных страхов.

Она стояла в дверном проёме, залитом мягким светом биолюминесцентных ламп. Деловой костюм, облегающий фигуру словно вторая кожа, подчёркивал каждую линию её тела – строгую, но хрупкую, как марсианский лёд. В руках она сжимала две чашки, от которых вился пар, танцующий в такт её неровному дыханию.

– Ты опять куда-то собрался? – её голос дрогнул, словно струна, готовая лопнуть. Она поставила чашки на стол, и звук пластика о стекло прозвучал как импульсный выстрел. – Каждый раз, когда ты улетаешь, я…

Она замолчала, сглотнув ком в горле. Майк поднялся, кибернога мягко жужжала, синхронизируясь с шагами. Он приблизился, но Альба отступила, её пальцы вцепились в подол жакета.

– Альба… – он протянул руку, но она резко отвернулась, пряча лицо в тени. – Не надо, Майк! – её смех прозвучал горько, как кофе без сахара. – Ты говоришь о долге, о защите людей… Но кого ты защищаешь? Она резко обернулась, глаза метали молнии. – Вчера в мятежных новостях: корпорация «Гелиос-Индастриз» снова утаила данные о утечке радиации в секторе H-3. А ты, вместо того чтобы расследовать это рядом, летишь на край света, подальше от меня?

Майк стиснул зубы. В её словах была правда – острая, как лезвие. Он видел репортажи бунтарей. Слышал, как матери в секторе H-3 умоляли о помощи, пока «Гелиос» отписывался пресс-релизами. Но…

– Ты думаешь, я не знаю? – его голос прорвался сквозь тишину, хриплый от ярости. – Каждый день я вижу их игры.

Он замолчал, заметив, как дрожь пробежала по её плечам. Альба прижала ладонь к стеклу, за которым плыли огни города.

– А если ты не вернёшься? – её шёпот едва долетел. – В позапрошлый раз тебя ели нашли в обломках шаттла.

Майк закрыл глаза. Воспоминания нахлынули: холод металла, впивающегося в рёбра, запах гари, крики в рацисвязь… Её лицо на экране связи, бледное от слёз, когда он лежал в медкапсуле 2 месяца.

– Людям нужна помощь, – признался он, голос сломался.

– А мне не нужна помощь? – она внезапно оказалась рядом, её пальцы вцепились в его рубашку. – Наши мечты, наш дом… Ты обещал, что после прошлого дела всё изменится!

Её слёзы упали ему на ладонь, горячие, как расплавленный свинец. Майк обнял её, чувствуя, как бьётся её сердце – часто, как крылья пойманной птицы.