– Вы заберете у нас оба дела, Федор Васильевич?

– Нет, Семен Маркович, вы продолжите расследование этих убийств и если появится что-то новое, дадите знать лично мне. Мы расследуем мошенничество в особо крупных размерах и убийство Корсакова лишь один из эпизодов этого дела.

– Но ведь есть еще и второе убийство?

– Здесь пока нет ясности. Возможно, убийство камердинера не имеет к нашему расследованию никакого отношения.

– Тогда, может быть, вы поделитесь с нами информацией?

– Не обижайтесь, Семен Макарович, наши сведения вам ничего не дадут, только еще больше запутают. Если нам посчастливится поймать убийцу, или выйти на его след, то все лавры достанутся полиции – это я вам обещаю.

– Спасибо на добром слове, Федор Васильевич. Насчет дубликатов ключей не беспокойтесь, мы никому не скажем. – С этими словами Кондратьев повернулся к окну и показал следователю Лапину кулак. – Ты понял, Серега?

– Так точно, ваше благородие!

Покинув дачу, Ростопчин и Соколов отправились в морг. Им повезло, Швейцер только что закончил вскрытие и пил чай в своей каморке.

– Все сходится, господа. – Сразу заявил он после беглого приветствия. – В обоих случаях действовал один и тот же человек. Смертельные раны нанесены как под копирку. Один точный удар прямо в сердце и проворачивание клинка туда-сюда с нанесением жутких внутренних повреждений. В связи с этим, хочу дать один совет: если найдете этого убийцу, не доводите дело до рукопашной.

– Спасибо, Самуил Абрамович. – Поблагодарил врача Ростопчин. – Мы обязательно прислушаемся к вашему совету. Что-нибудь еще можете добавить?

– Есть одно странное обстоятельство, правда, не знаю, относится это к делу или нет. Убитый был облачен в дорогой бархатный халат, немного потертый, но еще довольно приличный с виду. Судя по метке – работа парижских мастеров.

– Отдавать старую одежду слугам, обычное явление. – Возразил Соколов. – Не вижу в этом ничего странного.

– Все верно, господин полковник. – Согласился Швейцер. – Однако если залез обычный вор, зачем ему убивать слугу? Достаточно просто оглушить, что при его опыте не составит никакого труда, но наш неизвестный без сомнений сразу пускает в ход стилет.

– Может, испугался, запаниковал, а может это его обычный метод убирать свидетелей.

– Испугаться и запаниковать этот человек не мог. – Решил вмешаться в разговор Ростопчин. – Судя по этим убийствам, у нашего преступника железные нервы. Вот ошибиться он мог: принял слугу за хозяина. Он видел камердинера в полутьме и со спины, возможно именно халат сыграл здесь роковую роль.

– Именно это я и имел в виду, господа. – Обрадовано закивал головой врач. – В моей практике такие случаи встречались. На вашем месте я бы не исключал эту возможность. На всякий случай, я измерил рост убитого – два с половиной аршина (1).

– Спасибо, Самуил Абрамович. – Ростопчин записал цифры в блокнот и, достав из кармана визитку, протянул ее врачу. – Если что-то новое обнаружите, не сочтите за труд сообщить лично мне.

– Кто такой этот Шуазель? – Спросил Соколов, когда они сели в карету.

– Титулярный советник, директор Императорских библиотек, президент Академии художеств.

– Вот! Картины! – Виктор даже привстал от возбуждения. – Федор, тебе не кажется, что мы напали на след?

– Огюст де Шуазель стал президентом Императорской Академии художеств только летом прошлого года и к сделке с покупкой коллекции «малых голландцев» не имел никакого отношения. Император обращался за консультацией не к президенту академии, а к директору Ивану Акимовичу Акимову.

– Тогда почему убийца Корсакова забрался к нему в дом? – Не унимался Виктор. – Тебе не кажется, что это подозрительное совпадение?