Тень отделилась от стены и стала приближаться. Леон понял, что это не Анна. Не Элиза. Это было нечто в пальто, сшитом из карт – он различал очертания материков на складках, красные линии маршрутов вместо швов. Существо село напротив.

– Ты забыл главное правило, – прошелестело оно голосом скрипящего пера.

– Какое? – собственный голос эхом отражался от стен.

– Что на каждой карте есть место, которое нельзя нанести. Твоё пятно слепоты.

Глава 2. Отель '

Последний приют

'

Эпиграф:

Отель, где остановилась Вечность,

выдаёт ключи из кости.

Комната №13-

это дыра в ткани Завтра.

Не стучите.

Не беспокойте.

Там уже живёт

ваше вчера.

Конечная! На выход! – Скомандовал водитель.

Леон, вырванный с оков сна, повинуясь властному голосу, вышел из автобуса, и тот фыркнув клубом выхлопных газов, оставил его в неизвестности. Леон осматривался по сторонам, но как не силился вспомнить, это место не было ему знакомо. Тишина была плотной, почти осязаемой, нарушаемая лишь шелестом какого-то сухого бурьяна да далёким, тоскливым воем собаки.

Средь густого леса стоял он. «Последний Приют». Двухэтажное здание казалось не просто старым, а искажённым самим временем. Оно заметно накренилось от своей, будто земля под ним когда-то глубоко вздохнула от усталости. Каждый кирпич его фасада был испещрён сетью глубоких трещин. Они расползались жилистыми паутинами, напоминая не столько следы разрушения, сколько замысловатые узоры на высохшем русле времени. Вывеска, некогда сиявшая позолотой надежд, теперь походила на проржавевшую, покорёженную раму, обрамляющую пустоту – зеркало, в котором давно уже не отражалось ничего, кроме забвения.

Дверь скрипнула протяжно, как стон, нехотя пропуская его внутрь. Воздух в вестибюле ударил в лицо – густой, спёртый, сладковато-гнилостный. Это был тяжкий коктейль из вековой пыли, въевшейся в каждую щель. Старого церковного ладана, застывшего в неподвижности. Сырости отпадающей штукатурки. Это был запах умирающего места. Пылинки танцевали в единственном луче света, падавшем из-под высокого, грязно-зеленого абажура на стойку регистрации. Сама стойка была завалена грудой пожелтевших, хрупких газет – хроник давно минувших дней. Свет лампы выхватывал из полумрака только руки человека за стойкой. Длинные, бледные пальцы с тихим постукиванием, перебирали чётки. Бусины были темные, матовые, явно костяные, холодные на вид.

– Приветствую вас месье, в«Последнем Приюте» всегда рады постояльцам. Желаете снять комнату? – Голос прозвучал негромко, сухо, как шелест тех же газет.

Он принадлежал худощавой фигуре, скрытой в глубокой тени за стойкой. Лишь смутно угадывались очертания бархатного пиджака. Лицо оставалось неразличимым пятном, сгустком тьмы.

– Здравствуйте, на одну ночь, пожалуйста – ответил приезжий, и его собственный голос показался ему искажённым.

– Сейчас почти все номера свободны, – произнёс теневой человек, и пауза после этих слов повисла тяжелее, чем запах в воздухе. – Кроме тринадцатого. – Он выдвинул ящик стола и в его руке возник ключ.

Не просто ключ, а тяжёлая, массивная железная бляха с выбитой потускневшей цифрой «7», прикреплённая к тусклому, холодному металлу. Ключ упал на стойку с глухим, окончательным стуком.

– 13-й номер занят. Занят.... Вечностью.

Фраза прозвучала не как предупреждение, а как констатация неоспоримого, древнего факта. Леон, казалось, уловил на мгновение слабый отсвет от зелёного абажура в его тёмных глазах.

– Так, сколько с меня за номер… мистер…

– Прошу вас, зовите меня Себастьян. Вы всегда можете ко мне обратиться, коли возникнет такая потребность. – отозвался теневой человек из-за стойки, и имя прозвучало неожиданно мягко, почти нежно, контрастируя с окружающим мраком. – Цена номера договорная, для всех по разному, а также, позволю себе заметить, есть возможность что вы тут пробудете несколько дольше одной ночи.