"Причина смерти – кровопотеря," – эксперт указал на аккуратный разрез на шее. – "Но самое интересное вот это."

Он приподнял левую руку покойного. На запястье была прикреплена бирка, как в музее. Анна наклонилась ближе, различая мелкие буквы: "Экспонат №1. Грех – гордыня. Форма – удовлетворительная."

"Блядь," – выругался Дмитрий, резко развернувшись к стене. Его кулак ударил по металлическому шкафу, оставив вмятину.

Анна же не могла оторвать взгляд от бирки. Те же аккуратные буквы, тот же стиль оформления. Даже бумага была похожа – плотный картон с желтоватым оттенком, будто состаренный искусственно.

"Есть еще кое-что," – эксперт достал из кармана халата прозрачный пакет. Внутри лежала сложенная записка. – "Нашли в кармане пиджака."

Дмитрий протянул руку, но Анна была быстрее. Ее пальцы дрожали, разворачивая листок. Буквы были выведены тем же каллиграфическим почерком:

Реставратор""Дорогая Анна Васильевна, Первый экспонат новой коллекции готов. Как вам оформление? Я старался сохранить стиль оригинала, но современные материалы, увы, не сравнятся с качеством прошлого. Жду вашей профессиональной оценки. Ваш покорный слуга,

Бумага выскользнула из ее пальцев и медленно закачалась к полу. В ушах стоял гул, а перед глазами плясали черные точки. Последнее, что она почувствовала перед тем, как мир поглотила темнота, – это крепкие руки Дмитрия, ловящие ее падение.

Первая жертва нового "Реставратора" становится не просто трупом, а посланием, адресованным лично Анне. Но как убийца воспроизвел стиль сорокалетней давности с такой точностью? И почему он ждет именно ее оценки? Анна приняла решение, ей срочно нужно попасть в кабинет криминалиста, где анализ улик откроет шокирующие детали, связывающие настоящее убийство с архивными материалами из злополучного чемодана.

Вечерний свет, просачивавшийся сквозь грязные музейные окна, рисовал на столе дрожащие золотистые прямоугольники. Анна сидела в своем кабинете, окруженная коробками с архивными материалами, которые принесли из запасников после находки чемодана. Воздух был густым от пыли, поднятой за день, и каждый вдох оставлял на языке горьковатый привкус старых бумаг.

Она осторожно открыла кожаную тетрадь на странице с пометкой "1973". Бумага хрустела под пальцами, издавая едва слышный треск, будто предупреждая об опасности. Чернила за сорок лет выцвели до бледно-коричневого цвета, но почерк оставался четким и удивительно красивым – каллиграфические завитки, идеальные интервалы между словами, будто перед ней не дневник убийцы, а образцовый школьный конспект.

"15 июня 1973 года. Сегодня пришлось наказать библиотекаря с Лермонтовской улицы. Грех – воровство (присвоил редкие издания из фонда). Форма получилась неудовлетворительной – пришлось работать в спешке, мешали посторонние. Раствор не успел проявить все оттенки, оставил разводы на правой руке."

Анна невольно провела языком по пересохшим губам. За этими аккуратными строчками стояла смерть реального человека – библиотекаря, который, возможно, просто хотел заработать на старых книгах. Она перевернула страницу, и вдруг ее пальцы замерли.

"Но главная предательница остается безнаказанной. Архивариус Соколова. Она украла три моих лучших экспоната, спрятала их среди музейного хлама. Ее грех – гордыня (считает себя хранительницей истории, но защищает лишь грязь и ложь). Готовлю особую композицию – ее очищение потребует времени."

Страница слегка дрожала в ее руках. Анна знала эту фамилию слишком хорошо – Соколова Мария Ивановна, ее бабушка по материнской линии. Та самая, о которой в семье говорили шепотом и только в прошедшем времени. "Она работала в архивах", "у нее было слабое сердце", "умерла внезапно, в своем кабинете". Никто никогда не упоминал, что она имела отношение к делу серийного убийцы.