Войдя в кухню, гувернантка увидела мадам Августу – та как раз подбрасывала полено в дровяную печку. Кофейник попыхивал на чугунной плите.

– Я могу чем-нибудь помочь? – вежливо спросила Клеманс.

– Не то что прежняя гувернантка, уж та бы точно помощь не предлагала, – пробурчала служанка. – Вот уж кто держал себя как настоящая принцесса – пальцем зря не пошевельнет!

Клеманс изобразила приветливую улыбку.

– Я привыкла к тяжелому труду. Когда была учительницей, то и хозяйством сама занималась. Даже дрова рубила для обогрева!

Мадам Августа одобрительно кивнула.

– Вы хоть не бездельница.

Она налила в чашку кофе и поставила перед молодой женщиной.

– Спасибо, – отозвалась та. – Не сравнить с той бурдой, какую мне приходилось пить в Сент-Эрмасе.

Лицо кухарки внезапно просияло, отчего на нем появилось выражение, поражавшее своей добротой.

– Так вы из Сент-Эрмаса? – воскликнула она. – Я ездила туда каждое лето, когда была маленькой – к бабушке Эрнестине Лафлёр. Вы слишком юны, чтобы ее помнить. Она научила меня всему, что касается растений.

Эта новость завязала ниточку сообщничества между двумя женщинами. Клеманс улыбнулась ей.

– А мне так жаль, что я не знала мадам Левассёр. Она с виду такая нежная…

Взгляд мадам Августы омрачился искренней печалью.

– Такой она и была. Никогда голоса не повысит. Не то что ее…

Смутившись, она запнулась.

– Бедняжка ушла слишком рано…

– Я обратила внимание, что на портрете в гостиной мадам Левассёр носит обручальное кольцо, – продолжала Клеманс. – Не вспомните – было ли оно на ней в последний миг?

Служанка нахмурилась; от ее приветливости не осталось и следа.

– А с чего это вы об этом спрашиваете?

Гувернантка поняла, что ее любопытство зашло слишком далеко, и выругала себя за неуместную оплошность. Она задумалась, каким благовидным предлогом это объяснить.

– Мне как-то рассказывал об этом мсье Тристан. Кажется, это тревожит его.

– Оставьте прошлое прошлому, мадемуазель Дешан. Так будет лучше для всех.

В ее голосе послышалась нотка угрозы. Или, может быть, страха? Клеманс была уверена: мадам Августа знает что-то связанное со смертью Жанны Левассёр и молчит об этом, чтобы защитить кого-то. Ужасающее предположение едва не заставило ее окаменеть. Не мог ли Тристан сыграть какую-то роль в гибели матери? Например, случайно убить ее во время приступа лунатизма. Память стерла все следы трагедии, но его преследовало чувство вины, вот отсюда и видения его матери, как будто она еще жива, как будто земля не дает ей дышать… Она поспешно отогнала эту чудовищную мысль и встала чуть быстрее чем следовало, так что стул под ней заскрипел.

– Хорошего дня, мадам Августа.

Когда Клеманс зашла в зал для занятий, то сразу увидела ученика сидящим на своем обычном месте с пером в руке. Он с улыбкой обернулся к ней.

– Чем займемся сегодня утром, мадемуазель Дешан?

Клеманс поняла, что он выглядит гораздо лучше, чем накануне. Как могла она, пусть даже на мгновение, вообразить, будто этот легко ранимый ребенок сыграл хоть какую-то роль в смерти собственной матери?

– Французским. Сегодня сочинение, – решила она.

– Чудесно! Любимое занятие… А на какую тему?

– Ваше самое приятное воспоминание.

Клеманс выбрала личную тему, надеясь пробудить в памяти Тристана обращения к прошлому, они могли бы навести ее на след.

– Имею ли я право воспользоваться словарем?

– Разумеется. Напишите страницы полторы, от силы две. Но прежде чем начать…

Угрызения совести не дали ей продолжать. Справедливо ли будет вновь погружать мальчика в пережитый им ужас? Но она чувствовала неутолимую жажду вывести истину на свет.