Неожиданно Пётр останавливается. Я лежу глядя в одну точку, и тут он начинает аккуратно потягивать нити, подключенные к ногам. Одеяло внизу натягивается. Я поворачиваю к нему лицо, – как она могла так поступить? Пётр улыбается, я чувствую то же, что чувствует он… шея, колени… все сжимается, стены камеры исчезают, и что-то извне врывается с вихрями черного воздуха.

Когда мы только встретились с Марией, она была такой уютной… Сначала у нас практически не было совместимости. Но чем дольше мы жили, тем моя девочка становилась все более моей и все более красивой. В конце ее тело стало для меня совершенным, немыслимым. Я привык к этой красоте и почти никогда не говорил ей об этом, не хвалил…

Пётр смотрит на мои торчащие ключицы и ребра, грудная клетка начинает медленно подниматься. Он упирается коленом в спинку кровати. Его лицо – идеал сосредоточения. Я не могу самостоятельно пошевелить ни одной мышцей, моя спина начинает плясать в скоплении ледяных осколков. Вокруг – абсолютная тишина… Все замедляется.

Она говорила вещи, гасившие желание секса. Было похоже, что она никогда не хотела трахаться. Я любил ее и отказывал себе в желании эксплуатировать это безумно красивое тело. А перед тем как меня бросить, она рассказала, что все эти годы мечтала, чтобы ее постоянно лапали, терли и ебали. Чтобы она кончала под ударами плетки, утюжа промежность вибратором.

Как, Пётр!?

И она ведь делает это с другим.

Я уже не вижу лицо Звонаря, ощущаю только боль от рывков и трение нитей, воздуха нет, я не дышу, все сжато. Сколько я не дышу? Боль заполняет звоном вселенную.

В последний месяц у нас появилась страсть, она стала мокрой и маслянистой, я позволял себе любить ее как мне хочется, она кончала у меня в руках, а я целовал ее потную кожу.

Пётр стоит в двух шагах от меня. Верхняя пуговица рубахи застегнута. – Дыши, ты можешь дышать.

Я начинаю двигать грудью, но вдохнуть воздух не получается. – Я больше никогда не позвоню ей, не расскажу, как провел свой день, да? Пётр, да? Конец разговорам, планам по обустройству нашей конуры, конец нашего мира, конец выбору школы для нашей дочки…

– Я не хочу дальше писать эту книгу! Пётр и Павел, сделайте так, чтобы я никогда больше не написал ни строки!

Тонкая полоска усиков над губой вытягивается, он надевает перчатки и вешает шинель на сгиб локтя.

…Хотя бы немножечко успокоиться, хотя бы немножко… мне надо что-то придумать. Что угодно. Я прижимаю ладони к намокшим векам —

жена Луки

сидит на заднем сиденье машины и безостановочно тараторит. Я давно заметил, что чем толще человек, тем больше он опасается утраты стабильности – автокатастрофы, падения лифта. Всеми своими ляжками, щеками и потными предплечьями она боится, что я засну, ослаблю руль, авто уйдет влево, послышится громкий сигнал встречного грузовика. А еще через миг нос легковушки встретится с кабиной фуры или уйдет под раму лесовоза, и наша машина уменьшится в размерах до одной трети письменного стола.

Нас тут четверо, но интересно не это, – каждый начинает отсчет с себя и ведет его центробежно по убыванию значимости.

Для меня первый, естественно, я, поскольку я к себе привык, с собой провожу больше всего времени и еще у меня иллюзия, что я для себя как бы безопасен. Дана – вторая, поскольку я ее люблю и, стало быть, хочу, чтоб она во всем мне подчинялась. А еще у нее идеальные параметры тела. Не понимаю, как такая красота досталась мне. Сексуальное удовольствие – это то, для чего в первую очередь нужна мне моя женщина. Все остальное в большей или меньшей степени можно получить от друга, уборщицы или официанта, в крайнем случае, в партере театра. Лука – третий. Почему? Ну, выходит что методом исключения, ведь жена его – принципиально четвертая. Если бы тут не было Луки, ее бы тут не было никогда. Чтобы заставить меня ночевать с ней, придется осушить леса и горы, переселить чукчей в пустыню и добавить к названиям созвездий похабные префиксы. Для Даны, – первая, естественно, она, поскольку она к себе привыкла и все в таком роде, второй – я, ведь я плачу за нее, когда у меня есть деньги. Покупаю ей узкие джинсы и топики, которые потом мы вместе стягиваем. Несмотря на то, что я для нее – второй, порою она меня ненавидит. Если бы вы только знали, как меня это возбуждает. Уверен, что третий в ее рейтинге – Лука. Поскольку его жена – подсознательный враг для всего разумного человечества. Итого, для всех нас на последнем месте – девушка.