— Он ведь велел…

— О боги, что ты наделала? — сокрушается отец, а я никак не пойму, что не так.

Король ведь такой же человек, как и все. Разве он не может быть болен? Он ведь не каменный. — Ты не должна была говорить….

— Почему? — искренне не понимаю я.

— Потому что любой недуг ослабляет власть короля и дает силу его врагам. Думаешь, тебе дадут спокойно жить, когда ты знаешь о подобном?

— И что же будет? — пугаюсь я. — Меня казнят? Отрежут язык?

— Молись, чтобы тебя спасло это лицо. Оно было твоим проклятием, теперь шанс на спасение, — говорит отец. — Ты уверена, что не ошиблась?

— Там невозможно было ошибиться. То, что я почувствовала…. Это сложно объяснить….

— Что именно?

— Я никогда такого раньше не чувствовала. Будто его тело, нет, будто сама душа расколота. Будто в нем дыра, которая высасывает силы. Я такого раньше не видела. Будто это вовсе не хворь, а… проклятие? — шепчу я, и отец становится еще бледнее. — Вы что-то знаете об этом?

— Король защищен от проклятий всеми печатями. Это не оно…. — качает он головой, но я чувствую, что на уме у него что-то есть.

— Но вы ведь догадываетесь, что это может быть?

— Догадываюсь ли…. Надеюсь, я ошибаюсь, и он этого не сделал.

— Не сделал чего? — спрашиваю я, но отец как назло смолкает. — Ответьте.

— То, что и собирался. Не связал свою жизнь с жизнью Мии… — говорит он и тут же прикусывает язык, потому что стражник, захрапев, дергается от собственного громкого звука.

К счастью, не просыпается. Вновь начинает сопеть.

— Вот почему ее тело смогло так долго пробыть сохранным без души, — тихо добавляет отец, рисуя в моей голове еще одну загадку.

— Что это за обряд такой? Расскажите, отец.

— Если один из тех, чьи жизни связаны, окажется на пороге смерти, энергия второй души должна его спасти, — говорит он.

Но судя потому что Мии больше нет, а в ее теле я, что-то пошло не так.

— А если одна душа все-таки умрет? — тихо спрашиваю я.

— То вторая остается расколотой. Из нее медленно утекает жизнь. Конец неизбежен.

— Это можно исцелить?

— Это не твоя, задача, Анна. Не думай об этом. Думай о том, как спастись. За такие тайны убивают. — говорит отец и вновь глядит на стражника. Кажется, тот вот-вот проснется. — Завтра же скажи королю, что учуяла что-то иное, какой-то пустяк. И молись, чтобы он поверил. А сейчас отдохни и постарайся набраться сил.

Он дарит мне ещё один взгляд, велящий быть готовой ко всему, и отстраняется от решётки.

Вот только как тут уснуть после всего?

Тихо крадусь по полу к кровати в полной темноте. Скидываю туфли и забираюсь в прохладную постель.

За окном одиноко светит луна. И так же одиноко и печально на душе.

Если отец прав, то значит, король умирает. Он знает об этом? Знает, что долго не проживет?

Потому и разозлился на меня.

Ведь если его враги прознают о том, что час его близок, то перестанут бояться. Могут даже бросить вызов.

Надеюсь, отец ошибается. Надеюсь, ошиблась я….

А если нет… то насколько же он любил эту женщину, что пошел на такой обряд? Разве это не бесчеловечно, что теперь в ее теле чужая душа?

— Подъем! — раздается громкий голос, и сонно открываю глаза.

Боги, когда я успела уснуть? При том так крепко, что ничего не слышала. Совсем ничего.

— Завтрак, — выдаёт мне страж, оставляя на краю стола алюминиевый поднос с кашей, булкой и стаканом воды.

Они ведь не отравлены? А что, мало ли, вдруг захотят избавиться от меня после того, что я наговорила?

Хотя, к чему подсыпать в еду яд, если меня можно казнить одним щелчком пальцев, коль королю будет угодно?

Стражник уходит, а я решаю, что паранойю лучше отложить на потом, и присаживаюсь за стол, пока сама не померла раньше времени от голода. Откусываю булку и таю от наслаждения.