Но ничего подобного. Препятствий в моём путешествии мне никто не чинил, хотя я и была уверена, что на камерах я как на ладони.

Ну и пусть. Это я так знакомлюсь с бытом своего нанимателя, берлогу его изучаю.

Я сделала по поместью полный круг и, чтобы передохнуть, уселась на верхней ступеньке одной из двух боковых лестниц, которые, прихотливо извиваясь, вели в овальный парадный холл на первый этаж. За окнами уже сгустились не по-сентябрьски студёные сумерки.

Я просидела на своём наблюдательном посту какое-то время, размышляя над услышанным от водителя, когда входные двери вдруг распахнулись, впуская хозяина.

Я вся подобралась, готовясь сбежать, но Разумовский голову вверх не задирал. К нему подскочил кто-то из прислуги, принимая на руки его короткое пальто. Но сделал это не раньше, чем владелец верхней одежды выудил из кармана пальто что-то маленькое и как будто квадратное. Разумовский повертел вещицу в руках, но что это было, я так и не удосужилась разглядеть. Разумовский меж тем отдал какие-то распоряжения, парень из прислуги кивнул и куда-то помчался. Хозяин поместья пошагал в другом направлении.

Я вынула из своих домашних штанов телефон и взглянула на время — как-то рановато он с гулянок вернулся. Или сделал дело — гуляй смело? Видимо, у своих женщин он надолго не задерживался.

Я заёрзала на своём насесте. О личной жизни Разумовского я мало что знала. И уж тем более никогда не слышала о той девице, которая ему сердце располосовала.

Но ничего, выжил же, ирод и наверняка сделался ещё суровее. Пусть Олег и божился, что его начальник — святой. Просто ему повезло попасть в число его любимчиков. Вот и всё объяснение.

Я тихонько вздохнула, поднялась и отправилась на кухню, где планировала в тишине и покое перекусить. Все эти размышления и попытки проанализировать происходящее лишь усилили аппетит. Но стоило приступить к солидной трапезе, которую для меня соорудили местные работники кухни, как в кармане завибрировал телефон.

Как всегда, в самое подходящее время.

С сожалением оторвавшись от тарелки с аппетитно пахшими крокетами под грибным соусом, я вынула телефон, взглянула на экран и невольно сглотнула, но вовсе не от разгулявшегося аппетита.

Скрытый номер.

Я таращилась на экран, не зная, как поступить.

В столовой наверняка имеются камеры. А прослушка?

У меня даже волосы на голове зашевелились от одной только мысли…

Стараясь не дёргаться, чтобы не вызывать лишних подозрений, я прогулочным шагом добрела до раздвижных прозрачных дверей, ведших на памятную террасу, откуда я драпала в первый день пребывания здесь. Приоткрыв створку, будто бы для того, чтобы вдохнуть свежего воздуха, я осмотрела залитое достаточно яркой подсветкой пространство и сделала пару шагов наружу.

И только потом сняла трубку.

— Слушаю.

— Александра, добрый вечер. Заказчик просил передать, что ему известны нюансы твоего положения. Безопасность тебе гарантирована. Аккаунт Жанны Смеховой сейчас ведёт другой человек.

— Другой… человек? — опешила я.

— В целях безопасности.

— То есть теперь доступ к нему есть не только у меня? Вы считаете, это разумно?

— В сложившихся обстоятельствах это единственно верное решение.

Я так не считала.

— В эти обстоятельства я угодила, потому что кто-то умудрился дать мне неверную информацию или не скорректировал её в соответствии с реалиями! — зашипела я в трубку.

— Заказчик признаёт ошибку и берёт всю ответственность на себя.

— Вот уж не знаю насчёт ответственности, — я воровато огляделась. — Ответственность сейчас как раз несу я. Теперь мне приходится отрабатывать повинность в доме человека, которого я собиралась ограбить.