— Красивая?

— Скорее милая.

— Характер?

— Заноза.

— Всё как ты любишь.

— Ты говорила, я падок на ангелов.

— Даже если ангелы — падшие, — её голос сделался тише.

Даже если ангелы — падшие. Но речь-то ты, Инга, тогда вела о себе.

— Я этой лирикой как-то не увлекаюсь. Я никого не ищу. Без привязанностей легче живётся. Тебе ли не знать?

— Знаешь, как они это сейчас называют? — горько усмехнулась она. — Созависимость.

— Может, правы, — Давид отвернулся от окна, облокотился о стол. — Рад был поговорить…

— Нет, не рад, — Инга не обижалась, констатировала очевидное. — Но всё равно благодарю, что ответил. Береги себя, Разумовский.

— Ты тоже, — Он отключился и положил нагревшийся телефон на разложенные бумаги.

Нет, к Инге, похоже, следы не вели. Таинственные анонимные заказчики пока молчали и не выходили на связь, если верить рассказам девчонки.

Что ж…

Давид откинулся в кресле, залез в карман джинсов и выудил оттуда синий блокнот. Настало время покопаться в альтернативных источниках информации.

25. Глава 25

Крохотный блокнот в синей обложке наверняка скрывал много интересного — уже хотя бы потому что был исписан почти полностью.

Давид пролистнул несколько страниц — девчонка имела привычку не только записывать, но и зарисовывать. Разлинованные страницы усеивали хаотичные записи, перемежавшиеся рисунками — то откровенно схематичными, то детализированными, с элегантными тонкими линиями и полутенями.

Она талантлива, не отнимешь. У неё, что называется, есть потенциал.

Подающая надежды творческая натура, какого-то чёрта согласившаяся на эту безумную авантюру с кражей бумаг.

Ростовский абсолютно прав — толкнуть на нечто подобное правильную девочку, которая взирала на него меж этих строчек, могло только отчаяние.

Девочка Саша темнила, недоговаривала. И если в первый день её пребывания здесь он не видел ничего зазорного в том, чтобы прижать её к стенке — в прямом и переносном смысле, — то сейчас какого-то чёрта колебался. Вдруг расхотел жестить.

Это совершенно не значило, что он от своих планов отступится. Вот уж нет. Это значило, что он задействует иные приёмы — только в этом и разница.

С такими тонкими натурами использовать грубую силу было бы контрпродуктивно.

Давид пролистнул пару страниц, на которых велись какие-то мудрёные подсчёты. Эти рядки цифр ни о чём ему не сказали, скорее позабавили своей скромностью. Кажется, Александра прямо здесь вместе со всем остальным рассчитывала и свой бюджет на месяц.

Невзирая на его заверения в том, что статью она для него напишет в качестве отработки за «преступление», он и не подумал бы жадничать. И он обязательно придумает, как оправдать свою щедрость. Скажем, расхвалит её материал или, если статья ничем особенно и не порадует, притворится, что её есть за что расхвалить.

Потому что в методичности сбора информации ей не откажешь.

На новой странице в левом верхнем углу значились инициалы «Д. Р.», обведённые в круг. И дальше текст становился ещё убористее и содержательнее.

Давид невольно подобрался. Кажется, он наконец-то долистал до самого интересного — до её заметок о нём. Дат нигде не стояло, и он не мог бы сказать, когда она начала свои наблюдения.

Странные ощущения… До сих пор ему не приходилось явственно ощущать себя объектом чужих наблюдений, хотя преследования прессы и слежка со стороны конкурентов были знакомы ему не понаслышке. Нет, просто здесь почему-то чувствовалось нечто личное.

Он изучал записи конкретного человека, интересовавшегося конкретно им.

А когда дело касалось личного, Давид предпочитал выступать в роли субъекта. Предпочитал контролировать ситуацию, держать руку на пульсе, быть во всеоружии. Хотя… нельзя сказать, что в последний раз это ему так уж и помогло.