В голове у похитителя крутились её слова визгливого голоса сразу после того, как он снял с неё кляп:

– Ты что творишь, имбецил? Ты знаешь, что тебе будет после того, что ты сделал? Посмеёшься, когда тебе башку свернут. У меня есть парочку друзей, не беспокойся. Эй? Ты меня вообще слышишь, сволочь? – после этих слов ей заткнули рот и нос платком с хлороформом, она вмиг заснула, и её голова подбородком уткнулась в грудь. Она не кричала, она говорила вполне спокойно, будто её до этого похищали, и метод оставаться смелой ей каким-то образом помог. Естественно, с ней ничего подобного не было, её никто никогда не похищал по-настоящему. «Она просто… пытается быть смелой, наверно. Хочет меня напугать. Посмотрим, как ты запоёшь после моего сюрприза.» Её унижения в его адрес абсолютно никак не повлияли на его самооценку, чтобы его задеть нужно продать душу дьяволу. Он для себя признался, что для этой неформалки он всего лишь имбецил и ничего более, потому что своё мнение она никому больше не выскажет. «А значит этого мнения не существует.»

Он дотащил её до уродливого деревянного хлева, держась за шпингалет, как за ручку, открыл ворота, захрюкали свиньи (среди них был двое двухмесячных поросят), положил девушку на тонкий слой сена на полу. Включил свет, дотянулся до висячего высоко на цепи замка с воткнутым в него ключом и закрыл изнутри ворота. Ключ положил в карман. Снова взял прежним образом Софию и пошёл вглубь хлева. «Я не такой, как обо мне думают. Я докажу, я ДОКАЖУ, что я намного ХУЖЕ! Я – не личность, я – их мнение, увеличенное в десять раз. Я – сам дьявол! Раз они так хотели, хорошо, я буду таким, кем они меня принимали, кем они меня хотели видеть. Я им скажу… я им…» Он отпер дальнюю дверь и зашёл в новую комнату. Неизвестно, для чего она была предназначена, когда хлев только строили, но похититель нашёл ему применение, для своих целей. Развязал только руки девушки и одну из них приковал к стене половиной стального обруча, который крепился к стене двумя болтами. Вторую он держал сам, хотя чувствовал усталость и слегка запыхался, но продолжал держать и ждать, когда София проснётся – действие хлороформа должно закончиться. Он намеревался снова сунуть ей в рот кляп, но передумал, потому что снаружи всё равно ничего не слышно. А ведь он хотел слышать её крики.

– Эй, Как-вас-величать, хватит баюшки-баю. Серенький волчок уже давно схватил тебя за бочок, – скрипучий голос, как несмазанный петли двери. Нет ответа.

Он харкнул прямо на волосы девушки, полу-зелёный густой комок пополз вниз по бледному лбу – ноль реакции. Тогда последовал…

«Какое же у тебя на редкость высокомерное, противное е***.»

…удар. Скула отскочила, как мяч, и София очнулась. Последнее, что она помнила, это как её схватили за волосы и поднесли какую-то хрень к лицу. Скованной правой рукой она попыталась дотронуться до лица, но не смогла этого сделать. Хватка была железной, а когда она приоткрыла глаза, то поняла, что её руку в прямом смысле держит железо. Левая рука проще поддавалась, но тоже что-то мешало. Потом она почувствовала что-то липкое и противное у себя на лбу. И мокрое. Она смогла стереть харкотину с лица о плечо куртки, увидела чертовски знакомое лицо человека, который держал её за руку. Тот самый, который её уволок поздно вечером в лес, связал и оставил в какой-то вонючей землянке.

– Ну наконец-то, думал ты подохла по пути. Прости за запах, но добро пожаловать…

София покрутила по сторонам головой. Воняло, как в свинарнике, повсюду цепи с потолка с крючьями для мяса, а ещё стол, на которой лежал всякий острый металлолом. Девушка вполне понимала, к чему эти «дешёвые намёки», но продолжала думать или надеяться, что всё это розыгрыш.