Отец Володи давно умер, а его мать жила в селе Заречном, но не вынесла горя со своим больным сердцем и тоже оставила внуков вскоре после похорон. По ней Таня особо не скучала, они редко виделись, да и бабушка иногда чудила, но на благо могла содержать дом, огород и сарай в хорошем состоянии, ведь теперь она с Колей здесь жила (городская квартира, в которой они с родителями жили, досталась родителям матери, те её быстренько продали, а мать Володи успела оставить завещание на всё свое имущество внучке, и в декабре, когда Тане стукнуло восемнадцать ей перешёл участок на тридцать квадратов, дом с двумя спальнями, гостиной, санузлом и кухней, большой двухэтажный сарай, в котором явно когда-то был целый зверинец, и баня. Даже теплица, пусть кривая, была).

Таня зашла в дом, разулась, поставила пакет с продуктами рядом с входной дверью и крикнула «привет», зовя Колю. Как девушка и подозревала, он не выйдет и не ответит. Так случалось каждый вечер. Таня зашла на кухню, разгребла пакет, сходила в душ, пошла в свою комнату, автоматически доставшуюся ей после того, как Коля занял другую спальню, оделась в любимый, сиреневый халат и вернулась на кухню. Налила себе зелёный чай, кинула туда кубик льда. Мешая чай, она на минуту задумалась и пошла с кружкой к двери, в комнату Коли. По установленному правилу постучалась. Дверь, как обычно, заперта изнутри.

– Коль, будешь чай?

Десять секунд молчания, затем ответ ломающимся голосом:

– Нет.

Таня знала ответ заранее, спросила из вежливости.

– Я купила колу. В холодильнике стоит. Хочешь, бери.

Предсказуемое молчание – единственное, что сейчас в Коле предсказуемо. «Мог хотя бы отблагодарить.» Таня плохо помнила себя первый год после аварии, так как у неё было что-то в роде депрессии. Четырёх месяцев в детском доме как будто не было, время шло незаметно для неё или будто она наблюдала за всем со стороны, сама при этом не участвуя. Так шли недели. Два раза её водили к психологу, потом в дело вступил психотерапевт, тот назначил медикаментозное лечение, и после этого стремительно начались улучшения. Во время проблем с психикой Таня довольно неплохо училась, смогла закончить одиннадцатый класс на синий диплом, а по полному выздоровлению, уже в восемнадцать, без труда поступила в финансово-экономический университет, в котором училась пять лет. Когда она получила диплом об окончании, то переехала в Заречное, вблизи был расположен молочный комбинат, на который требовался бухгалтер. И только когда Таня получила работу, смогла забрать Колю из детского дома.

Во время своего пятилетнего одиночества Коля часто тихо плакал (обычно во время отбоя, когда заедает бессонница, легко себя заставить грустить о том, что вряд ли произойдёт, а если произошло, то трудно успокоиться), тройки доминировали по клеткам в табеле, друзей у него не было, потому что сложно было найти мальчика, с которым он не пересекался кулаком. С девочкой его боялись подружить: в одиннадцать лет он ногой чуть не разбил голову сверстнику. Из-за этого Колю намеревались перевести в другой детдом в далёком городе, но прямо по время сессий вернулась Таня, уговорила директора дать Коле второй шанс, и также серьёзно поговорила со своим братом. После этого ситуация с Колей изменилась: тройки сменились на стабильные четвёрки, в драки вступал всё реже, ночные оплакивания сходили на нет, но оставался нелюдимым. Находясь постоянно отдельно от других, рисовал лабиринты, которые сам же проходил, писал состоящие из двух строк стихи, которые сразу же после написания выкидывал, или гулял по саду вместо общей игры в футбол. Общение не завязывал абсолютно ни с кем, только каждый вечер звонил по стационарному телефону Тане, единственному человеку, которому он говорил «привет». Но сам он бы не назвал свое времяпровождение скучным, он скорее бы сказал, что «ждёт момента, когда свалит отсюда по-настоящему, не в фантазиях». А когда это случилось, то почему-то быстро охладел и к сестре.