Вскинула руки и попыталась прикрыться. Стыдливо спрятать грудь от жадного, пожирающего взгляда.

Даня преодолел расстояние от двери до стола в три шага, перехватил мои руки за запястья и мягко развёл в стороны. Я в который раз за этот день вспыхнула и покраснела. Царицын постоянно заставлял землю уходить из-под ног. Дрожать от переполняющих меня эмоций.

Царицын завёл мои руки за спину, одной огромной ладонью обхватил оба запястья. Я задышала часто. Взволнованно. Не понимая, что происходит. И замирая в ожидании.

Даниил другой рукой коснулся изувеченной щеки. Провёл большим пальцем несколько раз. Заскользил медленно ниже. На плечо, вызывая мурашки. Увидела, как дрогнули его губы в улыбке. Такие красивые, влекущие губы. Облизнулась. Захотелось, чтобы Царицын меня поцеловал. Жадно и несдержанно. С тем напором, который ему присущ.

Но пальцы Даниила аккуратно очертили ключицу и двинулись по руке вниз. До самого запястья. Прикосновения волновали. Вроде невинные. Ласковые даже. Но они томление внизу живота вызывали. Губы вынуждали кусать, чтобы ненароком стон с них не слетел.

— Дань… Что ты делаешь? — шёпотом, потому что голосовые связки ослабли. Как и каждая мышца в моём теле. За исключением сердца. Оно колотилось так, будто грудную клетку пробить было готово. И вылететь к ногам Царицына.

— Ты ушла, — рука вернулась на плечо, после чего соскользнула на грудную клетку. — А я просил подождать. Всего десять минут…

— Даня… — всё же стон сорвался с губ, когда палец парня коснулся напряжённой вершинки сквозь ткань майки. Я дрогнула и зажмурилась. Губы пересохли и, кажется, потрескались, точно земля в зной.

— Какая же ты… — голос Дани хрипел. Он снова лбом вжался в мою скулу. Потёрся носом в излишне нежной ласке. От этих прикосновений сердце стучало с перебоями.

— Уродливая? — понятия не имею, откуда взялась во мне злость. Откуда появилась обида. Просто в голове зазвучали другие слова. Злые. Колкие. Ранящие. Те, которые он произносил вчера в туалете.

Я смогла выдрать запястья из чуть ослабшей хватки Царицына. Ладонями упёрлась в плечи. Надавила.

— Даня, я прошу тебя, хватит всего этого. Хватит играть со мной, Царицын. Я понятия не имею, что ты замыслил в этот раз. Можешь больше не стараться унизить меня. Я и так прекрасно знаю, что я страшила. Знаю, что уродина. Я в зеркало каждое утро смотрю. Вижу прекрасно! — голос дрожал и срывался.

Казалось, что меня ножом по груди полоснули. Боль распространялась по каждой клеточке тела.

Понимание того, что я не могу быть красивой для Даниила, просто отравляло. Убивало.

Три года назад, пять лет назад, я не видела в нём мужчину. Я не хотела чувствовать его губы на своих губах. Не хотела его. Не хотела принадлежать ему. Не хотела, чтобы он принадлежал лишь мне. Тогда любовь была иной. Чистой. Лишённой страсти и желания. Сейчас же… Сейчас меня трясло от любого прикосновения Царицына. От любого взгляда, проникающего под кожу.

— Настя, замолчи, — положил руку мне на рот, не позволяя больше говорить. Прерывая поток бессвязной речи. С чувством впилась зубами в его ладонь. Даня зашипел и одёрнул конечность. Затряс.

— Молчать я не стану больше. Царицын. Ты три года назад свалил из страны. Тебя там ждала будущая невеста. Ты ясно дал мне понять, что все два года дружил со мной, потому что поспорил, что я снова в чувствах тебе признаюсь. Много чего сказал!

— Я был тупым идиотом…

— Ничего не изменилось, Царицын. Ты таким же и остался. Ты сам растоптал всё светлое, что было между нами. Годы дружбы. Я тебя простила уже однажды.

— Моя вина тогда заключалась лишь в том, что я не начистил всем рожи! — руки Дани сжали мои плечи.