Стук раздался снова, медленный, приглушенный, но более настойчивый, чем в первый раз. Девочка наклонилась к окну, черные глаза оставались неподвижными, всматриваясь в нее с невыносимой, ледяной пристальностью.

– Впустите меня, мне нужно попасть домой, – проговорила наконец девочка, ее голос звучал слишком взрослым, не соответствуя ее внешнему виду, что пугало еще сильнее.

Наконец, Мила словно вырвалась из оков ледяного страха. Дрожащими руками она повернула ключ, и двигатель заревел, разрывая тишину. Девочка не двинулась с места, ее взгляд оставался все таким же пустым и холодным, но в этот момент Мила, почти не дыша, нажала на газ и рванула с места, едва не въехав в бордюр на повороте. Лишь когда свет фар отразил пустую дорогу, сердце в груди сбилось с того невыносимого ритма, который преследовал все это время.

Она вдавила педаль, вцепившись в руль до побелевших костяшек, но отражение девочки, ее черные глаза, абсолютная, безжалостная чернота, продолжали мелькать в мыслях. Образ запечатлелся в ее сознании, как запекшаяся кровь на месте раны, и теперь от него невозможно было избавиться. «Как Синди могла знать об этом заранее, что все это значило?» – разум Милы панически пытался найти объяснение этим событиям.

Синди еще утром выглядела странной и не похожей на себя, теперь еще и покраснения, кровь, ее слова. Как вишенка на торте – встреча с жуткой девочкой, которая, казалось, не была ребенком вовсе. Ее голос и глаза не оставляли сомнений, что это совсем не то, чем кажется. Рационализм же сейчас совсем не хотел подсказать Миле, что произошло, как это объяснить и что думать.

Мила проснулась резко, как будто что-то выдернуло ее из тревожного сна. Комната была окутана тьмой, прорезаемой лишь тонкими полосками уличного света, проникающего сквозь шторы. Лед прошелся по ее телу: холодный пот пропитал майку, заставляя прилипать к коже. Она поднялась, ощущая непривычную тяжесть в голове, и направилась в ванную. Бросив на себя быстрый взгляд в зеркало, Мила скривилась от вида темных кругов под глазами и болезненной бледности лица, которое в свете лампы казалось чужим. Она легла уже под утро и не могла уснуть, ворочаясь и размышляя о произошедшем.

Ополоснув лицо холодной водой, она почувствовала, как ее мысли проясняются, хотя тревога оставалась – тревога, расползающаяся в голове, как предчувствие чего-то еще не случившегося, но неизбежного. Синди. Вчерашний странный разговор с ней внезапно всплыл в памяти. Слова соседки – «Увидишь черные глаза, не открывай дверь» – эхом звучали в ее разуме, пока Мила всматривалась в свое отражение. «Это действительно происходит?» – тихо пробормотала она, но ощущение неправильности не отступало.

Возможно, Синди уже вернулась домой, она решила это проверить. Одевшись, быстро и нервно застегивая пуговицы, Мила накинула пальто на одну только майку, наспех засунула босые ноги в кеды и вышла из квартиры. Коридор был полон затхлого запаха старого ковра и пустоты. Она постучала в дверь Синди, ожидая увидеть хотя бы слабый свет из глазка. Но тишина была абсолютной. Ее дыхание замерло, пока она стояла перед дверью, ожидая хоть какого-то отклика. Никакого шороха, ни звука. Никто не открыл и не подошел к двери.

Мила вернулась домой, ее руки все еще слегка дрожали, а в мыслях поселилась вязкая, липкая тревога. Закрыв за собой дверь, она облокотилась на нее, задержав дыхание, словно надеялась, что это прогонит ее внутренний холод. «Как это может быть правдой, что происходит?» – шептала она сама себе. Она была бы рада убедить себя, что это было просто странное совпадение, случайный разговор, но таких совпадений не бывает. Это просто невозможно.