– Хорошо, – Громов кивнул, покосился на девушку. Ему не нравилось, какие взгляды бросал в её сторону Котовский. – Что-то ещё, лейтенант?

– Да, капитан, – лейтенант вновь позволил себе улыбку. – Настоятельница сказала, что эта красотка была здесь на воспитании, и завтра за ней должны приехать родственники. Наверняка она замешана во всей этой истории. Надо её задержать и как следует допросить.

– Не думаю, – Громов задумчиво тёр подбородок. – Она слишком юна и невинна для этих игр.

– Юна и невинна? – Котовский засмеялся. – Бросьте, капитан! Или вы забыли как…

Договорить он не успел, так как девушка неожиданно забралась на парапет.

– Я никуда с вами не пойду! Я вас ненавижу! – она смахнула смуглым кулачком слезы. – Будьте вы прокляты! Я лучше умру!

Громов кинулся к девушке, но она отпустила арку и прыгнула вниз. Туда, где гремел горный поток.

–Гаянэ! Нет! Гаянэ! – и Громов, сам до конца не понимая, что делает, одним прыжком перемахнул парапет и полетел в пропасть вслед за девушкой.

Котовский и несколько солдат подбежали к парапету и, склонившись, пытались разглядеть хоть что-то в темноте и глубине ущелья.

Ответом был только глухой рокот горного потока.

– Боже… – солдаты сняли фуражки, некоторые украдкой крестились.

Котовский несколько мгновений молча дёргал себя за ус, потом обернулся к склонившим головы солдатам.

– Никто ничего не видел, всех приезжих сразу ко мне. Всё, расходитесь. Нет, стоять. Ещё раз увижу или услышу подобное мракобесие, пойдёте под трибунал! Всем ясно? Всё, свободны!

Солдаты ещё мгновение глядели в пропасть, а затем разошлись по монастырю.

***

Громов сам не понимал, каким чудом ему удалось не разбиться, выбраться на берег, да ещё и вытащить сумасшедшую девчонку.

С трудом карабкаясь по камням, стуча зубами от холода, он тянул бесчувственную девушку прочь от ледяной воды.

Найдя более-менее сухое место, защищённое от ветра и брызг, он нарвал сухой травы и веток кустарника, достал из кожаной сумки, висевшей через плечо, засунутый в жестяную коробку коробок спичек, разжёг небольшой костёр, подтащил девушку поближе к огню.

Затем стянул с себя промокшую одежду, выжал её и развесил сушиться возле огня. В мокрых подштанниках было холодно, но оставаться в мокрой одежде – это верная смерть.

Пока он прыгал возле костра, разгоняя кровь и согреваясь, девушка пришла в себя, закашляла, открыла глаза, потянулась к огню. Он помог ей сесть, укрыл тёплой подсохшей курткой.

Предлагать ей раздеться, чтобы высушить одежду, он даже не стал: все равно бесполезно. Достал из сумки флягу со спиртом, глотнул сам, протянул девушке. Она недоверчиво покосилась на него, но взяла флягу, глотнула, закашлялась. Он забрал флягу, сел к огню. Гаянэ куталась в его куртку, с мокрых кос капала вода.

– Где твои родственники?

Громов избегал лишний раз смотреть на озябшую и сжавшуюся в комок девушку. Сейчас перед ним была не гордая недотрога, а просто юная беззащитная и несчастная девчонка, которая наверняка ничего не знала о мире, кроме своего монастыря.

– В Джунхаре живёт мой дядя, – Гаянэ смотрела только в огонь. Глоток спирта разогнал кровь, но она не понимала, зачем этот русский её спас. Единственным объяснением было то, что он хочет её арестовать. Что с ней будет дальше, Гаянэ представляла очень смутно, и это её пугало.

– Завтра пойдём туда, – Громов оделся, подбросил в огонь несколько веток низкорослого кустарника. Гаянэ удивлённо вскинула на него глаза.

– Вы не арестуете меня?

Громов немного помолчал, но вместо ответа Гаянэ услышала новый вопрос.

– Настоятельница сказала, что ты была её доверенной. Это так?