– Входи, дитя.

Гаянэ открыла деревянную дверь и вошла в скромную келью настоятельницы.

– Благослови, матушка.

Девушка опустилась на колени, не забыв осенить себя распятием на божественный лик в углу, перед которым горела лампада.

– Бог с тобой, дитя, – настоятельница осенила её крестом и протянула руку для поцелуя.

Гаянэ слегка коснулась губами сухой пергаментной кожи, старясь сдержать внутреннюю дрожь: в последнее время ей были неприятны намёки настоятельницы, которая явно чего-то от неё ожидала. И всё чаще Гаянэ замечала, как косятся на неё монахини и как шепчутся за спиной послушницы.

Но сегодня что-то в отношении к ней настоятельницы изменилось.

– Сядь, дитя, – настоятельница указала на лавку рядом с собой. Гаянэ послушно поднялась с колен и села рядом.

– Что-то случилось, матушка?

Девушка всматривалась в коричневое, покрытое морщинами лицо. Хотя настоятельница была в самом расцвете лет, когда женщины в аулах рожают самых красивых дочерей и отважных сыновей, на вид ей можно было дать намного больше.

Десять лет назад, когда дядя отдал Гаянэ в этот монастырь, желая, чтобы из шестилетней сироты воспитали достойную невесту, настоятельница и в самом деле почти заменила ей мать. Но с годами она становилась все строже и суровей, и те тёплые чувства, которые Гаянэ испытывала к настоятельнице поначалу, сменились замкнутостью и недоверием.

Однако сейчас настоятельница была чем-то встревожена.

– Ты знаешь, что твой дядя отдал тебя нам на воспитание, Гаянэ, – настоятельница смотрела куда-то вдаль, словно перед ней не было никакой каменной стены, но девушка на всякий случай кивнула.

– Я надеялась, что ты останешься у нас, и со временем станешь моей преемницей, – матушка вздохнула и перевела взгляд на Гаянэ. – Но Господь распорядился иначе. В России настали смутные времена. Царь свергнут, новая власть рушит храмы и святыни, убивает священников и всех, кто родом выше крестьянина. Твой дядя решил забрать тебя у нас.

Гаянэ вздрогнула от этого известия. Вот на что намекала настоятельница, и вот почему за её спиной шептались. Видеть вновь дядю, о котором у неё остались пусть смутные, но не самые хорошие воспоминания, девушка хотела так же, как и принять постриг. И это не укрылось от внимательного взгляда настоятельницы.

– Не бойся, дитя, – настоятельница накрыла ладонь девушки своей. – Твой дядя просил не говорить тебе, но я тебя успокою. Он нашёл тебе мужа, это уважаемый и не бедный человек, тебе очень повезло. Русские ещё не скоро доберутся до их аила, ты будешь в безопасности.

Гаянэ покорно кивнула, но вместо радости на неё навалилась безнадёжная тоска. Конечно, она догадывалась, что её однажды ждёт замужество, но вот так сразу, жить с незнакомым мужчиной, который раза в три старше её…

Нет! Она этого совсем не хочет!

Она подняла взгляд на настоятельницу, но та поняла все по-своему.

– Мне тоже жаль расставаться с тобой, дитя, – настоятельница ласково взяла ладони девушки своими. – Я очень хотела, чтобы мы с тобой были близки. Но теперь ступай. Сегодня твой последний день у нас. Скоро вечерняя молитва, мы все должны подготовиться.

Гаянэ кивнула, дала настоятельнице осенить себя крестом и поцеловать в щеки и торопливо покинула келью. Душа девушки была в полном смятении, но одно Гаянэ знала точно: жить с нелюбимым старым мужем она не станет.

Час до вечерней молитвы Гаянэ провела в душевных терзаниях и вступила в общий зал, где собрались все сестры и послушницы, в полном смятении. Каменные стены зала освещали масляные светильники, а перед алтарём горели свечи.

Но состояться молебну было не суждено.