Покорный сыщик и призрак гардероба. Михаил Гинзбург
Глава 1. Пропавшие Панталоны Миссис Хабл
Октябрь в Оукхейвене всегда напоминал Артуру Финчу старую, немного потрепанную, но любимую книгу. Воздух, прохладный и чистый, как вода из лесного ручья, был пронизан терпким ароматом прелых листьев – желтых, багряных, цвета ржавчины – которые шуршали под ногами с тихим шепотом, словно делясь последними летними секретами. Дни укорачивались с упрямством старого скряги, не желающего расставаться со своим золотом, а утренний туман, густой, как овсянка на воде, неохотно отступал от берегов сонной речки Уик, обнажая серую гладь воды и почерневшие от сырости ивы.
Библиотека Оукхейвенского университета, где Артур служил старшим библиотекарем, казалось, впитывала эту осеннюю меланхолию каждой своей замшелой каменной плитой. Сегодня, во вторник, морось даже не пыталась притвориться дождем – она просто висела в воздухе, оседая на стеклах очков Артура едва заметной влажной пылью, когда он пересекал университетский двор, спеша укрыться в тишине и запахе старых книг. Он любил этот запах – смесь сухой бумаги, выцветших чернил и едва уловимой нотки лимонной полироли, которой раз в неделю натирали дубовые столы в читальном зале. Это был запах порядка, предсказуемости. Того, чего ему иногда отчаянно не хватало в собственных мыслях.
«Так-с, мистер Финч, – пробормотал он себе под нос, стряхивая капли с плаща в прихожей библиотеки, – очередной день в цитадели знаний. Надеюсь, сегодня без очередных дебатов о правильной расстановке биографий современных поэтов. Некоторые студенты считают, что алфавитный порядок – это форма творческого угнетения. Иногда мне кажется, что я не библиотекарь, а миротворец на полставки в зоне боевых действий с картонными каталожными карточками».
Привычно кивнув миссис Олбрайт, своей вечно невозмутимой помощнице, погруженной в сражение с непокорным принтером, Артур прошел к своему столу. Утро началось как обычно: разбор вчерашней почты, несколько запросов на редкие издания и тихий гул студентов, уже занявших свои места в читальном зале. Но что-то было не так. Неявное, почти неощутимое, как сквозняк из плохо закрытого окна в дальней комнате. Артур потер виски. Это было знакомое ощущение – легкая рябь на поверхности его внутреннего озера, предвестник чужих сильных эмоций, просочившихся в его мир. Обычно это случалось перед экзаменами, когда воздух в библиотеке буквально трещал от студенческой паники, или когда кто-то переживал тихую драму над страницами романа. Но сейчас было слишком спокойно.
И тут он вспомнил. Обрывок утреннего разговора, подслушанного у булочной, куда он заходил за своим неизменным ржаным хлебом. Что-то о миссис Хабл с Церковной улицы и ее… бельевой веревке.
«Какая жалость, – подумал Артур, раскладывая книги по возвратному лотку. – Миссис Хабл такая милая старушка. Вечно приносит нам свои сливовые кексы. Надеюсь, это были не ее лучшие воскресные панталоны. Потерять любимые панталоны – это почти как потерять часть души. Особенно если они с начесом. Хотя, откуда мне знать про начес…»
День тянулся своей размеренной чередой. Шуршание страниц, тихое покашливание, скрип перьев (да, некоторые профессора старой закалки все еще предпочитали их шариковым ручкам, словно каждый росчерк был произведением искусства). Артур почти забыл о своем утреннем беспокойстве, погрузившись в каталогизацию новой партии книг по средневековой истории – занятие, которое он находил почти медитативным.
Но ближе к обеду дверь библиотеки распахнулась с таким энтузиазмом, что несколько студентов подпрыгнули на своих стульях, а сонный кот Профессор, обычно дремавший на подоконнике, недовольно мяукнул и скрылся под столом Артура. На пороге стояла Пенелопа «Пип» Мерриуэзер, владелица чайной «Золотой Чайник», местного информационного агентства, замаскированного под уютное заведение с лучшими в Оукхейвене булочками с корицей.
Пип была женщиной-фейерверком: маленькая, круглолицая, с копной рыжих волос, сегодня украшенных чем-то вроде птичьего гнезда с искусственными ягодами рябины. Ее щеки горели от быстрой ходьбы и возбуждения.
– Артур, дорогой! – проворковала она, подлетая к его столу и понижая голос до громкого шепота, который был слышен, вероятно, и на кафедре астрономии. – Ты уже слышал? Про миссис Хабл? Это же просто… просто уму непостижимо!
Артур вздохнул. Его внутреннее озеро снова пошло рябью, на этот раз более отчетливой. Эмоциональный фон Пип всегда был… насыщенным. – Добрый день, Пип, – сказал он, поправляя очки. – Если вы о ее знаменитом яблочном пироге, то да, я всегда готов его обсудить. Он действительно уму непостижимо хорош.
– Пирог? Какой пирог, Артур? – Пип нетерпеливо отмахнулась, едва не смахнув с его стола стопку формуляров. – У нее же белье пропало! Прямо с веревки! Средь бела дня! Или, может, ночью? Миссис Хабл сама точно не помнит, она говорит, голова в последнее время как решето после вчерашнего дождя. Но факт остается фактом – кто-то стащил ее… ну, ты понимаешь… предметы туалета!
Она сделала большие глаза, ожидая реакции. Артур сохранял нейтральное выражение лица, хотя внутри уже разворачивалась небольшая комедия. «Предметы туалета, – подумал он. – Какое изящное определение для того, что в народе зовется просто и незатейливо. Интересно, это были те самые, с начесом, или что-то более легкомысленное, для особых случаев? И кто, позвольте спросить, в здравом уме станет красть панталоны миссис Хабл? Разве что для коллекции… очень специфической коллекции».
– Это действительно… прискорбно, Пип, – произнес он вслух. – Миссис Хабл, должно быть, очень расстроена.
– Расстроена? Артур, она в ужасе! – Голос Пип снова взлетел на несколько децибел. – Говорит, это предзнаменование! Зловещий знак! Что кто-то наблюдает за ней! Она даже подумывает о том, чтобы освятить дом! Представляешь? Отца Майкла уже предупредили. А еще, – Пип наклонилась еще ниже, ее глаза блестели, как два свежих каштана, – говорят, это не просто кража. Говорят, вор оставил… странный запах. Такой, знаешь… затхлый. Как будто из старого сундука, где сто лет никто не убирался!
Затхлый запах. Артур почувствовал, как по спине пробежал холодок, не имеющий ничего общего с осенней прохладой. Рябь на его внутреннем озере превратилась в отчетливую волну беспокойства. Это уже не было смешно. Это было… странно. И немного тревожно.
– Что ж, – медленно проговорил он, снимая очки и тщательно протирая их носовым платком. – Будем надеяться, что это просто чья-то глупая шутка. Или очень отчаявшийся енот. Они иногда таскают всякое.
Пип фыркнула. – Енот, Артур? Который избирательно ворует только панталоны и оставляет после себя призрачные ароматы? Ты иногда такой… такой библиотекарь, дорогой мой! Ладно, я побежала, мне еще нужно занести булочки профессору Фезерстоуну. Он обещал рассказать мне все о последних раскопках в Египте в обмен на двойную порцию с изюмом. Но ты подумай об этом, Артур! Подумай! В нашем тихом Оукхейвене творятся странные дела!
И с этими словами она умчалась, оставив за собой легкий шлейф корицы, ванили и неуловимого аромата грядущих сенсаций.
Артур еще долго сидел неподвижно, глядя на дверь, за которой скрылась Пип. «Странные дела», – повторил он про себя. За окном серая морось все так же упрямо висела в воздухе, и мир казался приглушенным и немного нереальным. Пропавшие панталоны миссис Хабл. Затхлый запах. Что-то в этой истории действительно выходило за рамки обычной проделки енота. Что-то неуловимо тревожное начинало шевелиться в тихом омуте Оукхейвена.
И Артур Финч, любитель порядка и предсказуемости, вдруг почувствовал, как его собственное, тщательно оберегаемое внутреннее равновесие дает едва заметную трещину.
Глава 3. Стеллажи и Спектр
Остаток дня после визита на Вересковую пустошь Артур Финч провел в состоянии, которое он сам для себя определил как «повышенная каталожная готовность». Это означало, что он с удвоенной яростью расставлял книги, сверял карточки и отчитывал студентов за пятна от кофе на страницах фолиантов, словно пытаясь восстановить вселенский порядок, пошатнувшийся от пропавших панталон и затхлых запахов. Головная боль тупо пульсировала за правым глазом, а потребность в «прояснении» становилась почти невыносимой. Он знал, что этим вечером ему предстоит нелегкий разговор с самим собой и своим… методом снятия умственного напряжения.
«Если так пойдет и дальше, – думал он, аккуратно подклеивая оторванный уголок карты звездного неба в старинном атласе, – мне понадобится личный поставщик березовых веников. Или, может, перейти на что-то более современное? Карбоновые розги? Звучит как название для рок-группы. «Карбоновые Розги и Потерянные Панталоны». Аншлаг обеспечен».
На следующее утро, после беспокойной ночи, наполненной смутными образами развевающегося на ветру белья и неодобрительным ворчанием шефа Коула, Артур решил действовать. Если полиция собиралась гоняться за гипотетическими енотами-фетишистами, то ему, Артуру Финчу, хранителю знаний и по совместительству обладателю крайне чувствительного «внутреннего озера», предстояло копнуть глубже. В прямом и переносном смысле.
Его путь лежал в секцию местного фольклора и краеведения – пыльный, редко посещаемый уголок библиотеки на третьем этаже, где книги стояли так плотно, что, казалось, вот-вот выдавят тонкие перегородки между стеллажами. Воздух здесь был особенный, спертый, пахнущий вековой пылью и мышами, которые, по мнению Артура, давно защитили докторскую диссертацию по истории Оукхейвена и теперь мирно почивали на лаврах где-нибудь за плинтусом.
