В какой-то момент Артуру показалось, что он видит… или, скорее, ощущает… присутствие. Нечеткое, расплывчатое, как тень в тумане, но определенно нечеловеческое. Оно было лишено тепла, лишено сочувствия. Только этот сосущий голод и тихая, злорадная радость от причиняемого страха. И где-то на периферии этого ощущения, как слабый, едва различимый фон, он уловил еще одну эмоцию – не принадлежавшую ни жертве, ни этому… существу. Это была странная смесь стыда, возбуждения и… глубокого, застарелого одиночества. Эмоция «кукловода»?

Видение, если это можно было так назвать, оборвалось так же внезапно, как и началось. Артур открыл глаза, чувствуя, как по лицу стекают капли пота, несмотря на ночную прохладу. Он тяжело дышал, сердце колотилось в ребрах, как пойманная птица.

«Это не просто вор, – окончательно понял он, и эта мысль принесла с собой не облегчение, а новую волну тревоги. – Это нечто… паразитическое. Оно питается страхом. И оно не остановится само по себе».

Он посмотрел на темный силуэт коттеджа Эмили Портер. Теперь он знал, что дело не только в пропавших шелковых пижамах или панталонах миссис Хабл. Дело было в чем-то гораздо более зловещем, что пустило корни в тихом Оукхейвене.

Холодное утешение его ритуала дало ему ясность, но эта ясность была пугающей. Он увидел нить, тонкую, почти невидимую, но отчетливо ощутимую. И эта нить вела во тьму.

Артур поежился, плотнее запахивая плащ. Предстояло еще многое узнать. И, похоже, без дальнейшего погружения в «Забытые культы и домашних духов Оукхейвеншира» было не обойтись.

Глава 5. Чай, Сочувствие и Подозрения

Следующий день выдался на редкость серым, даже для оукхейвенского октября. Небо было затянуто плоской, безликой пеленой облаков, из которой время от времени принималась сеять мелкая, нудная морось, не способная даже как следует намочить плащ, но исправно портившая настроение. Артур Финч, после ночных бдений и тревожных открытий, чувствовал себя так, словно его пропустили через старый типографский станок – немного помятым, с отпечатками чужих эмоций на душе и легким запахом озона в голове от перенапряжения «внутренних цепей».

Книга профессора Рид, «Забытые культы и домашние духи Оукхейвеншира», оказалась на удивление захватывающей, хоть и вызывала мурашки по спине. Описания «собирателей тряпья», мелких сущностей, одержимых накоплением предметов, пропитанных человеческими эманациями, пугающе совпадали с его собственными ощущениями. Особенно та часть, где говорилось об их способности питаться страхом, усиливаясь от него. И та странная приписка на полях… «Неужели они чувствуют это? Какая интенсивность! Почти… осязаемо!» Чей это был взволнованный почерк? Уж точно не бесстрастного исследователя.

После обеда, не в силах больше выносить тишину библиотеки, которая сегодня казалась ему не умиротворяющей, а зловещей, Артур решил предпринять вылазку в эпицентр общественной жизни Оукхейвена – чайную Пенелопы «Пип» Мерриуэзер «Золотой Чайник». Ему нужно было сменить обстановку, услышать обычные человеческие голоса, даже если эти голоса будут наперебой обсуждать последние сплетни о «бельевом призраке». К тому же, он надеялся уловить что-то новое, какую-нибудь деталь, ускользнувшую от внимания полиции или его собственного, перегруженного сверхъестественным, восприятия.

«Золотой Чайник» встретил его теплом, гулом голосов и божественным ароматом свежей выпечки. Сегодня это были булочки с кардамоном и яблочный штрудель. Пип, как всегда, порхала между столиками, успевая одновременно принимать заказы, обмениваться новостями и поправлять свою замысловатую прическу, сегодня напоминавшую скорее встревоженного павлина, чем птичье гнездо.