– Что делать? – Лихорадочно думал он. – Выразить протест. Прервать визит и вернуться на постоялый двор? Это может привести к срыву намеченных переговоров. А, была, не была!

И чрезвычайный посланник приступил к ответной речи, цветастой и изобилующей комплиментами в адрес бургграфа. Тот откровенно скучал при ее произнесении и несказанно обрадовался, когда посланник кончил говорить.

– Раз с официальной частью покончили, то я, надеюсь, вы не откажетесь отдохнуть с дороги? Вас проводят в отведенные Вам апартаменты. – Предложил деревенщина-бургграф. – Надеюсь, вы также не откажитесь присутствовать на торжественном ужине, устроенном в вашу честь? Неофициальном. После него мы обсудим все, что касается вашего визита.

Когда женскую половину крепко взяв под руки, утащили в казематы, Браудер и Генри Маркантонио, были до того ошеломлены происходящим, что даже не поняли, как оказались в камере, за решеткой. Из всей мебели, там была только куча гнилой соломы. Сесть они не решились, потому что в куче кто-то ворошился и попискивал. Они даже не знали о чем разговаривать, настолько все происходящее напоминало дурной сон или плохое кино.

Единственное узкое зарешеченное окошко было высоко, не достать. Пол был покрыт слоем земли. По углам земля лежала кучками. Вопрос об адвокатах оставался открытым. Телефонный звонок тоже. Где они находятся, не знал никто. Даже соратники. Их поездка готовилась в полной тайне. Вернувшись обратно героями, все четверо надеялись прославиться на весь «Интернет». Они даже подсчитывали, по дороге, сколько заработают на этом мероприятии. Сейчас говорить о деньгах не хотелось. Хотелось, есть, пить и писять.

– Эй, вы! Новенькие! – раздался голос откуда-то из-за стены. – Вы, кто такие будете?

– Коммуна «Заветы Ильича».

– Понятно, товарищи. Мы из «Коммунистической фракции действия», Новозеландская ячейка.

– Сколько – вас?

– Было трое. В камере сейчас – двое. Я и Герман Железняк.

– Слыхали, про такого. А ты – кто? – Спросил Маркантонио.

– Я Владимир. Владимир Октябрьский.

– Про Октябрьского, я тоже слышал. – Отозвался Браудер.

– И, я! – Считая зубы во рту, поддакнул лидер «Антиморлоков».

Браудер и Маркантонио представились, в ответ.

– Вот, где довелось встретиться, товарищи! – С горечью сказал Октябрьский.

– Ты говорил, вас трое было? – Спросил Браудер.

– С нами была еще Марта Люксембург. Только ее на цепь посадили.

– За что?

– Ее, как колдунью, на ночь подвесили куда-то, и она сума сошла.

– Как – это?

– Не знаем ничего. Она рассказать нам ничего не уже не смогла. Когда ее утром привели и посадили напротив, она пела революционные песни. Мы еще подумали, что ее стойкости стоит поучиться. А потом она разделась догола и стала в нас говном кидаться. И не только в нас. Еще в тюремщика кидалась. Так ее, опять, в подвал увели и на цепь посадили. Пока вас не привели, она еще пела, время от времени. А, сейчас не слышно что-то…

Тут откуда-то снизу раздался протяжный вой. Выли на два голоса. Браудеру и Маркантонио в этом вое, хоть и с трудом, удалось разобрать голоса сподвижниц – Анны Ньютон и Марты Харрис. Выли они долго, с переходом на скулеж.

За это время, Октябрьский и Железняк успели рассказать, что прихватили их позавчера. Сразу после перехода. Судили вчера, в ратуше, при большом стечении народа. Признали бродягами, опасными для окружающих. Приговорили к смертной казни, через отрубание головы. Казнить должны были сегодня. Но казнь отложили, в связи с визитом какого-то посла. Вот теперь, вроде бы, как появилась какая-то надежда. Может это по поводу их ареста посол приехал. Может, пронесет.