Я торопливо сохранила файл, отправила его по сети начальнику и выбежала из комнаты. Пусть без меня обсуждают. Пустомели! Около четверти часа провела в дамской комнате. Прикладывала к раскрасневшимся щекам смоченные холодной водой ладони, долго и тщательно расчёсывала волосы, даже сделала несколько дыхательных упражнений. Успокоившись, пошла на рабочее место. К моему великому удовольствию, сотрудницы разошлись, и теперь каждая упорно смотрела в экран своего компа.

– Геля! – обратилась ко мне Надежда. – Там у тебя мобильный в сумке надрывался.

– А! – я полезла в сумку. – Спасибо, Надь.

– Наверное, парень твой тебя потерял, – выглянула из смежного кабинета Вика.

Перезванивать я не стала, увидела сообщение и ответила на него. Эдик собирался встретить меня после работы и спрашивал, когда удобнее подойти.

«Что ж, это очень даже кстати! – с чувством превосходства подумала я. – Пусть «эти» увидят, как относится ко мне мой парень! Никакой он не мошенник».

Стоило мне выйти на улицу, сразу же заметила Эдика. Он широко раскрыл руки, спеша мне навстречу, как всегда сияя улыбкой. Тихоновский приподнял меня, заключив в объятья, и закружился. Оборот, второй, третий… Недавно выпавший снег звонко скрипел под его ботинками, я смеялась, совершенно позабыв об испортивших мне настроение сплетницах. Ни о ком и ни о чём не хотела думать. Эдик опустил меня на землю, обнял за талию и повёл к дому.

По дороге мы зашли в магазин, купили продукты. Пакет получился тяжёлый, Эд вызвался его донести. Я обрадовалась и намекнула, что совсем не буду против, если мы поужинаем вдвоём.

– Отличная мысль! – воскликнул мой парень. – Я сам хотел напроситься, да не знал как.

– Ой! – шутливо подмигнула ему я. – Чтобы Граммофон растерял все слова? Никогда не поверю.

Весело, с шутками, мы довольно быстро дошли до моего дома. Я открыла дверь подъезда, оглянулась посмотреть, как Эдик протиснется в проём с тяжёлой сумкой, и запнулась. Я заметила двух мужчин, показавшихся мне знакомыми. Они были одеты в чёрное, держались поодаль, но пристально за нами наблюдали. Мои ноги будто вросли в пол.

– Ты знаешь, кто это? – спросила я, указывая глазами во двор.

Тихоновский не оглянулся, лишь легонько подтолкнул меня:

– Проходи, Геля! Не нужно смотреть.

– Ты их знаешь? – испуганно спросила я, когда дверь за нами закрылась.

– Не знаю, и знать не хочу, – ответил Эд и, взяв меня под руку, повёл вверх по лестнице.

Непривычно серьёзный, даже строгий голос удивил, моего парня будто подменили. Я шла, напряжённо размышляя, стоит ли расспрашивать дальше, или лучше успокоиться тем, что мне было сказано. Не успела ничего придумать. Эдик остановился на площадке около почтовых ящиков и попросил:

– Проверь, пожалуйста, нет ли письма.

Меня это почему-то разозлило. Чего он, спрашивается, привязался ко мне с этим письмом? Звякнув связкой ключей, нашла тот, что от ящика, открыла, продемонстрировала Тихоновскому пустоту внутри, сердито заперла и стала подниматься дальше.

– Гель, ну ты чего? Не дуйся, просто переживаю.

Можно подумать, он один переживает! Письмо какой-то неведомой бабули из неизвестной мне деревни меня лично совсем не волновало, а вот странные дядьки, то и дело попадавшиеся нам с Эдиком на пути, сильно нервировали.

Только войдя домой, я почувствовала себя в безопасности, прекратила молча кусать губу и даже взялась исполнять роль радушной хозяйки.

***

Мы с Эдиком в четыре руки занялись ужином. Это было забавно, как будто мы играли в увлекательную игру, то и дело отвлекаясь на обнимашки, подшучивая друг над другом и пускаясь в рассуждения о пользе совместной деятельности на кухне, что, в общем-то, нисколько не мешало процессу приготовления. Разделавшись с вермишелью, приправленной фирменным чесночным соусом Тихоновских, и куриными наггетсами, мы стали пить чай. Мною овладело благостное состояние, когда кажется, что ты достиг вершины чего-то очень доброго и светлого и стараешься растянуть чудесные мгновения до бесконечности. Однако, заданный гостем вопрос потревожил призрачный кокон, в который я спряталась.