Это почти не страшно.

Эй осторожно отводит волосы с моей шеи. Я наклоняю голову: жду поцелуя. И все равно вздрагиваю, когда ощущаю теплое, мягкое прикосновение его губ. Как непривычно, забыто. И как безумно приятно… Тихий стон, словно сигнал — Эй разворачивает меня к себе лицом. Находит губами мои губы. Его поцелуй медленный и нежный.

Потом Эй чуть отстраняется. Не открывая глаз, я тянусь к нему. И следующий его поцелуй уже совсем другой: жгучий, страстный, настойчивый, опьяняющий.

Я чувствую, как Эй расстегивает пуговицы моей рубашки, как она спадает с плеч. Чувствую лопатками обжигающий холод оконного стекла и жар ладоней.

Мне пронзительно сладко от соприкосновения наших обнаженных тел. Я сгораю и возрождаюсь с каждым движением.

…А потом еще долго лежу на его плече и закрытыми глазами смотрю, как медленно летят и летят хлопья снега, похожие на пух.

9. Глава 9. День 2

Я сижу на веранде в рубашке Эя. Кутаюсь в плед, утопаю в солнечном свете, который льется с неба, отражается от снежного озера, разлитого от дома до самого леса. Передо мной на столике стоит чашка с кофе, сверкают позолоченные капли на ободке. Кажется, я состою не из плоти и крови, а из света и кофейного аромата.

Идеальное прощание.

Эй приносит на подносе две тарелки с яичницей и беконом. Садится в соседнее кресло.

Я кладу на язык кусочек сладковатой ветчины. Запиваю кофе. Запоминаю эти ощущения, каждый миг.

— Через час у меня встреча со старухой, — рассказывает Эй, уплетая яичницу так, будто голодал несколько дней. — Потом еще кое-какие дела в городе — по мелочам. Так что до боя курантов мы успеваем не только купить елку, но и нарядить, и придумать что-нибудь к праздничному столу.

Я медленно опускаю вилку на тарелку. С трудом проглатываю комок яичницы.

Встаю с кресла и, не слыша своих шагов из-за громыхающего сердца, иду на кухню. Расстегиваю пуговицы рубашки. Пальцы не слушаются.

Эй останавливается в дверном проеме, у меня за спиной.

— В чем дело, Эм?

Я молча стягиваю рубашку, надеваю вечернее платье.

— Да что такое? — он разворачивает меня за плечи.

Протягиваю ладонь. Дай мобильный.

Эй мгновенно мрачнеет, не сразу вспоминает, где телефон. Когда возвращается, я уже полностью переоделась.

«Никакой елки, Эй. Ничего. Мы больше не увидимся».

Он читает сообщение. Смотрит на него так долго, будто перечитывает несколько раз.

— Что за бред, Эм?

Он и смотрит так, будто у меня помутнение рассудка.

Забираю телефон. Пишу: «Я не праздную Новый год. И я предупреждала, что после поездки на прием мы разойдемся. Ничего не изменилось».

Кончики его ушей розовеют от гнева.

— Ничего? Совершенно ничего не изменилось?!

Я долго пишу ответ: приходится стирать буквы — от нахлынувших эмоций пальцы не попадают по кнопкам.

«Мы взрослые люди. Мы получили от этой ночи то, что хотели. Теперь время разойтись».

Эй ударяет кулаком по стене и громко, до звона стекла, хлопнув дверью, уходит.

Я опускаюсь на стул.

Ну какого черта Эй ко мне привязался?! Он же так просто нашел общий язык — во всех смыслах — с брюнеткой. Тогда почему я, а не она? Или любая другая женщина из бара?

Выхожу из кухни. Эя нет. Заглядываю в ванную — пусто. Есть еще одна дверь — но она заперта. Стучусь, прикладываю ухо к стеклянной вставке — тишина. Волнение холодком ползет по позвоночнику. Что Эй задумал?!

Бросаюсь на крыльцо — и в окне веранды вижу, как он очищает от снега машину.

Медленно выдыхаю. Надеваю куртку и выхожу на улицу.

Молча, глядя себе под ноги, Эй открывает мне заднюю дверь. Не переднюю.

Жаль, что мы расстаемся вот так. Но, с другой стороны, это один из наилучших вариантов. По крайней мере расставлены все точки над i. Никаких иллюзий.